Саяны. Река Агул. 1975 год

Саяны. Река Агул. 1975 год

 

Пройдя Куру на Кавказе, Умбу на Кольском и получив хороший опыт соревнований по технике водного туризма, мне захотелось ещё раз вернуться к удивительной красоте гор и бурным рекам Саян.

Встал вопрос: на чём лучше идти в поход? Сплав на бревенчатых плотах требует от участников большого запаса времени для их постройки, но при прохождении порогов получаешь сильные впечатления. Сплав на камерных плотах расширяет возможность манёвра и повышает безопасность прохождения. Сплав на катамаранах по рекам той же категории ещё более безопасен и позволяет пройти такие участки, которые недоступны остальным плотам. Мне дважды предлагали поучаствовать в сплаве на катамаранах, но я увлёкся тогда байдарками, поэтому этого опыта я не получил. Очень меня заинтересовал сплав на каяках, особенно после того, как я посмотрел прохождение порога каяком на Умбе. Однако для дальнего похода на каяке требуется группа обеспечения, так как без неё идти с большим грузом невозможно.

Сплав на байдарках в меньшей степени зависит от коллектива, и в бóльшей – от тебя самого. В критической ситуации, при ошибочных действиях неопытного партнёра, его можно просто «перегрести» и тем самым выправить ситуацию. Кроме того, в сплаве на байдарках есть свои особенности и острота ощущений.

Рассуждая так, я стал готовить комбинированный водно-пешеходный байдарочный поход по реке Агул с тремя радиальными пешими выходами: в истоки реки Сигач, на ледник Кусургашева и на озеро Медвежье. Хотелось посмотреть новые районы Саян.

Одновременно, независимо от нас, в этот район повёл группу на камерных плотах Николай Батраков. Вышли в поход они неделей раньше, и у группы были другие задачи, с другими радиальными пешими выходами.

Нас собралось 9 человек: Саша Барашков, Юра Ламзутов, Валера Козориз, Ваня Усов, Коля Тихов, Саша Поскребышев, Нина Соловьева, Зина Опалева и я, как руководитель. Весовая нагрузка на каждого мужчину составляла 83 кг, на женщину – 33 кг. Поэтому подход к Агульскому озеру, естественно, требовал организации каравана. Лошадей или оленей мы надеялись достать в посёлке Верх-Гутара.

Приехав на место, лошадей с проводником мы нашли, но с трудом, так как, спустя 10 лет после нашего последнего посещения Верх-Гутары в 1965 году, стадо оленей и лошадей резко сократилось. Кроме того, людей в посёлке осталось очень мало: их безбожно выкосили пьянство и сифилис. Ещё одной трудностью было получение пропусков на озеро Медвежье для прохода по Тувинскому республиканскому государственному заказнику "Тофаларский". Для получения разрешения я ездил в Москву, в отдел заповедников и заказников Министерства сельского хозяйства, но получил категорический отказ. Оставалось одно: решать этот вопрос на месте явочным порядком. Риск с отказом выдачи пропусков, конечно, оставался, но для похода это было некритично: пришлось бы просто менять маршрут радиального выхода. Наконец, все документы были оформлены, груз упакован, и коллектив с нетерпением ждал выхода на маршрут.

6 июня в 8 часов вечера наша группа выехала на поезде Горький – Киров до Котельнича, где мы пересели на поезд №82 Москва – Владивосток до Нижнеудинска. Трое суток мы были в пути, отдыхали и набирались сил.

10 июня в половине одиннадцатого вечера прибыли в Нижнеудинск, перевели часы на местное время, на 5 часов вперед, т.е. на 3.30 часов утра 11 июня, и отнесли половину груза в аэропорт. Затем сходили в райисполком в Нижнеудинскую контрольно-спасательную службу, где получили разрешение на выезд в Верх-Гутару. Отметку в лесхозе от нас не потребовали, так как был не пожароопасный сезон.

В Нижнеудинске попытались зафрахтовать вертолёт. Его грузоподъёмность составляет 800 кг, а стоимость – 260 рублей за один час полёта. Это позволило бы нам перебросить часть груза и людей прямо на Агульское озеро, но, несмотря на большое количество вертолётов на площадке, работающим из них был только один, да ещё один –  пожарный, но оба пассажиров не брали. Мы удивились тому, что все вертолёты стоят зачехлёнными без винтов. Проблема была в малом ресурсе винтов, который не превышал нескольких часов, поэтому и работал только 1 вертолёт, который и собственный план перевозок выполнить не мог, хотя работать начинал с 6 утра.

В аэропорту мы встретились с руководителем Тофаларского заказника Эриком Митрофановичем Леонтьевым. Он сообщил, что район озера Медвежьего и пика Грандиозного закрыт для посещения уже три года. Рекомендовал при переходе на ледник Кусургашева обойти озеро Агульское по кольцевому маршруту. Он разрешил ловить рыбу в Агульском озере и запретил в истоке Агула, так как в это время шёл нерест.

В середине дня часть нашей группы (7 человек) с 641 кг груза на самолёте вылетела в Верх-Гутару. В Нижнеудинске остались Юра Ламзутов и Алик (Саша) Поскребышев. Через час полёта мы были в Верх-Гутаре и у устья речки Каменки устроили лагерь. Мы с Тиховым сходили в Верхне-Гутарское отделение Тофаларского коопзверпромхоза к управляющему и, не без помощи моего старого знакомого, Григория Ивановича Тутаева, получили пять лошадей на четыре дня, заплатив за это 116 рублей. Выяснилось, что в Верх-Гутаре осталось всего около 600 оленей и 50 лошадей (вместе с жеребятами), хотя 10 лет назад там было многотысячное стадо. Кроме того, перед нашим приездом 27 лошадей отдали экспедиции Института редкоземельных элементов. Остальные лошади большую часть времени паслись в тайге на подножном корму и дичали. Если лошади шли с экспедицией без проводников, то они часто убегали, сбросив вьюки и седла. Для Григория Ивановича Тутаева, который согласился вести нас, купили водки и вина, так как только на этом «горючем» он мог двигаться, и это было его непременным условием. Проводник он был уникальный: ещё в 1957 году он вёл первую туристскую экспедицию от Центрального Совета по туризму по Туве. Был сделан полнометражный кинофильм с его участием, который положил начало будущим нашим походам. Во время войны Тутаев был снайпером, а в мирное время промышлял охотой. В газете "Правда" я читал о нём статью, в которой было сказано, что в один из сезонов Григорий Иванович добыл больше всех промыслового зверя в Туве, за что его наградили орденом Ленина.

11 июня утром мы переложили часть груза в сумы (на каждую лошадь по две сумы, весом по 20 кг каждая). Решили, что Козориз, Усов и Тихов пойдут с караваном. Однако в этот день караван на маршрут не вышел, так как взятые с пастбищ полудикие лошади разбежались.

12 июня рано утром Тихов, Усов и Козорис ушли за лошадьми. Распределили груз: на мужчин пришлось по 42 кг, на женщин и на сопровождающих караван – по 20 кг.

Ребята вместе с Тутаевым привели лошадей. Это были три кобылы с тремя жеребятами (без жеребят лошади бы просто разбежались) и два полудиких мерина. С большим трудом мы навьючили лошадей: они бились, лягались, кусались, падали с грузом и впадали в истерику, после чего их каждый раз приходилось вновь завьючивать. С помощью Григория Ивановича лошадей кое-как усмирили.

В полдень основная группа вышла по долине реки Каменка. Через час прошли брод, через 20 минут встали и пропустили наш караван. Ребята тащили лошадей за длинные поводья, не подпуская их близко к себе. Лошади, в свою очередь, старались лягнуть или укусить ненавистных людей, которые лишили их и жеребят воли. В течение двухчасового перехода с небольшими остановками мы прошли два брода и через 10 минут встали на обед.

Около 4 часов вечера вышли и двигались, в основном, по воде, вдоль речки Каменки. Через 15 минут на крутом подъёме на отрог мы догнали Тихова с Усовым. Они поднимались вверх со своими рюкзаками, но без лошадей. Перед этим они уже сделали одну ходку с лошадьми на высокий отрог, там их и оставили. Все вместе стали серпантином подниматься крутой, под 35–40º, тропой на гребёнку отрога Сопи-Горы.

 

Река Каменка

Остановка для минутного отдыха

 

Погода была солнечная, кругом рос цветущий багульник, только бы любоваться видами. В половине шестого вечера поднялись на отрог и там вместе с караваном сделали привал. Лошади лежали неподвижно на боку, раскинув ноги и головы, и тяжело дышали. Перегрузился и Тихов. Дальше двигаться он не мог. Григорий Иванович предложил всем нам пожевать золотого корня, а вечером добавить его в чай.

Наш проводник отвёл меня на ручей, показал, где растёт золотой корень, и мы запаслись им. Пожевав золотого корня, все мы, в том числе и Тихов, воспрянули духом и двинулись дальше. Ещё в Верх-Гутаре, направив Козориса, Усова и Тихова проводниками каравана, мы имели намерение облегчить их участь, но всё получилось наоборот, только осложнили им жизнь. Мы хотели их подменить, но они нас пожалели, объяснив, что за это время приобрели кое-какие навыки, да и лошади попривыкли к ним.

В 8 часов вечера прошли перевал и стали спускаться вниз. Теперь Алик «скис», и пришлось его разгрузить. В половине десятого встали в распадке на ночь, а караван ушёл дальше, до первого луга, где надо было выпустить пастись лошадей.  

 

 

Багульник в цвету            

 

13 июня в половине двенадцатого дня вышли. Ночью был заморозок, поэтому в ручьях стоял лёд. К 12 часам пришли к реке Малый Инжигей и сделали двадцатиминутный привал.

 

 

Брод

 

Саша Барашков

Зина Опалева и Юра Ламзутов

 

Затем прошли ещё не менее шести бродов и вышли на водораздельный отрог Малого Инжигея с Инжигеем. Кругом – заросли цветущего багульника, идём как по саду, а у лиственниц ещё не распустились почки.

 

 

Температура воздуха +30°С, а рядом –  прохладный снег

 

На левом берегу Инжигея увидели идущий перед нами караван. Через 10 минут перешли вброд через Инжигей и догнали караван. Дойдя до покинутой юрты тофаларов, сняли контрольную записку от Батракова и оставили свою следующим туристам. Записки нужны всем для контроля при передвижении в малообитаемых местах. В 3 часа дня встали на обед, а в 5 часов вечера вышли. Через полчаса встретили остатки старых домов и длинную эстакаду для промывки породы вдоль реки. Это была территория заброшенного прииска. Здесь когда-то вели промышленную добычу золота. Дальше пошли заболоченной долиной. Потом прошли ещё один полуразрушенный дом старого прииска. Через 5 минут после него встретилась брошенная стоянка геологической партии. В 7 часов встали на ночь. Ночью, как и вчера, был заморозок.

14 июня утром температура воздуха +3ºС. Уравняли вес: Барашков, Ламзутов и я взяли по 41,5 кг, Алик Поскребышев – 29,6 кг, девушки – по 20 кг. В 9 утра вышли. Через 20 минут прошли бывшую базу геологов и вышли на перевал из Инжигея в Малый Тагул. Саше Барашкову ребята сделали нарекание за то, что, никого не предупредив, он один ушёл на хребет. У Ламзутова сильно обожгло солнцем кожу, и он стал снимать боль примочками из настойки полыни. Для меня этот метод был незнаком. Юра молодец, он всегда внимательно относится к своему здоровью.

В половине одиннадцатого сделали привал на перевале к реке Тагул. Сзади хорошо просматривается долина Инжигея. Температура воздуха +20ºС. Через час прошли бывшую стоянку тофаларов. Барашков, видимо, приболел и попросил медицинскую аптечку, но ничего не объясняет, партизанит. Пришли к реке Малый Тагул. Тропа идёт над рекой. Через 45 минут встретились с караваном. Лошади идут плохо, часто падают, но наши проводники вошли в режим и разошлись. У Тутаева никаких проблем нет, он едет, сидя верхом на лошади. В час дня встретился брод, и мы встали на обед. Барашков и Поскрёбышев идут тяжело. Зина вошла в роль медика и утверждает, что у Барашкова просто эмоциональный спад, признаков болезни она не замечает. Учитывая Сашино состояние, чтобы его приободрить, сняли с него 10 кг, добавив в рюкзаки Зине и Нине, по их просьбе, по 5 кг веса. Солнце печёт, температура воздуха +29ºС, воды – +11ºС. Около 5 вечера вышли, через полчаса обошли тропой бом. Ещё через 5 минут миновали брод через Доду и движемся вверх по реке. Здесь мы ещё раз запаслись золотым корнем. В половине седьмого вечера перебрóдили Доду и сделали привал. Последние два перехода мы с Ламзутовым шли тяжело. В 8 вечера у старого стойбища с загоном встали на ночь. Зина обнаружила клеща. Для неё это – экзотика и жуткий страх, так как с клещами она ещё дела не имела.

На следующий день вышли около 9 утра, через 30 минут прошли остатки лагеря геологов. Да, геологи в этих местах поработали хорошо. Очень жарко. Впервые после Верх-Гутары встретились комары. В половине одиннадцатого прошли зимник, рядом обнаружили следы нашего каравана. Оказывается, после того, как прошли старое стойбище, мы по ошибке сошли с конной тропы и пошли на отрог. Правда, вовремя спохватились и ошибку исправили. Во втором часу встали на обед. Температура воздуха +32ºС.

Во время привала встретили уже возвращающегося в Верх-Гутару Григория Ивановича Тутаева с лошадьми. Посидели с ним, поговорили. Он показал нам мешочек с намытым золотым песком и сказал, что сдаёт по три таких мешочка за сезон. Наш груз он оставил в снегу на отроге, идущем в долину Агула. В саму долину лошадей с грузом он не повёл, так как на отроге лошади вязли в глубоком снегу. Проводив Григория Ивановича, в 3 часа дня вышли, а еще через три часа пришли наши ребята из каравана. Через час объединенной группой встали на ночь. Рядом обнаружили следы стоянки группы Батракова. На противоположном склоне, расположенном выше лесной зоны, мы с любопытством рассматривали в бинокль двух громадных гималайских медведей, с чёрной блестящей шкурой и белыми галстуками на шее. Они были в 1–1,5 километрах ниже, на другой стороне отрога. Медведи паслись на открытом крутом травянистом склоне, как обычные коровы: ковырялись в траве и ели какие-то корешки.

16 июня перед выходом откорректировали весовую нагрузку: на мужчин пришлось по 26 кг, на женщин – по 15 кг. В 8 утра вышли, через час вышли на снежники. Идти по снегу тяжело, поэтому поднимались распадками, где был твёрдый наст.

 

Рискованное катание на снежнике

Подъём на перевал

 

На перевале немного отдохнули. На ровном длинном пологом склоне покатались на полиэтиленовых упаковках по насту. В 11 часов пришли в лагерь с байдарками и встали на привал. Отдохнули 20 минут и вышли. Мы шли под снежным козырьком, а Козорис и Усов стали забираться выше по склону и за козырьком совсем пропали из виду. Шли больше получаса, а ушедших ребят всё еще не было. Подождав ещё немного, сделали привал. Барашков и Ламзутов пошли искать Козориса и Усова. Предположили, что ребята свернули на более удобную тропу и ушли в другую сторону. Через час, не найдя лучшей тропы, и пропавшие, и поисковики вернулись по нашим следам. После этого все дружно шли вместе.

Случайно попался геологический молоток

Идём по отрогу

Спустя полтора часа ходу, вышли на последний лоб перед спуском к Агульскому озеру. Неделей раньше в этом месте проходила группа Батракова. На их снимке видно, что на озере, перед рекой Агул, всё пространство было забито ледяной шугой.

В 3 часа дня вышли. Тропа, идущая вниз, достаточно крутая. Все шли вслед друг за другом, и все-таки Козорис и Усов опять ушли в сторону. Через час встретили их и в половине шестого встали у реки Сигач на месте лагеря куйбышевцев и группы Батракова. На этом месте видно много следов строительства плотов на камерах.

Сходили на разведку, дошли до истока реки Агул в Агульское озеро. Место неудобное: на пляж можно попасть, только перебравшись через реку Сигач. После разведки вернулись в лагерь. На следующее утро в половине десятого всей группой вышли вверх, к гольцу, для переноски груза в лагерь. Температура воздуха +4ºС, воды – +6ºС. Через два с лишним часа поднялись на голец и пришли к грузу. У остатков старой юрты сделали обед. В половине десятого вечера мы с Барашковым и Козорисом перенесли в лагерь весь доставшийся нам груз. В 10 вечера пришли девушки с рюкзаками по 30 кг, а остальные спустились с грузом через 10 минут после их прихода.

 

 

 

Группа Н.Батракова перед спуском на Агульское озеро

 

18 июня утром в лагерь пришли два егеря: Евдомин Борис Матвеевич, родом из Ижевска, и Васюков Василий Иванович, из Верх-Гутары. Евдомин предложил мне сходить с ним вдвоём в малопосещаемое и красивое Чёртово урочище, которое расположено в глубине восточного побережья Агульского озера. Путь был длинный и должен был занять не менее суток. Позднее я понял, что егерю нужна была компания. Обещая небывалую охоту, Евдомин воодушевил меня пойти с ним в расчёте на добычу какого-нибудь охотничьего трофея. Я же имел цель сфотографировать новые красивые места и мало надеялся на трофеи. Так оно и получилось. За это время ребята согласились сходить без меня за оставшимся на гольце грузом.

Я морально настроился на трудный переход с бывалым таёжником. Однако через 45 минут среднего хода моему проводнику захотелось попить чаю. Быстро сделав незамысловатый костерок, он, в большой кружке, прикреплённой к палке над костром, сделал чифирь (прокипятил в воде в течение 5 минут хороший кусок плиточного чая), подкрепился им, и мы пошли дальше. Через каждые 45 минут эта процедура повторялась. На привале Борис Матвеевич угощал меня копчёными сигами и домашними лепёшками с черемшой, надоевшими ему до смерти, а я отблагодарил его, почему-то редкими в его рационе, консервами. Мы оба остались довольны обменом.

 

Идём с Б.М. Евдоминым в Чёртово урочище

На днёвке

 

Познакомившись со мной поближе, Борис Матвеевич рассказал о себе. Он почти всю свою сознательную жизнь провёл по тюрьмам и лагерям: много раз сидел в Воркуте, в Магадане, на Урале и даже на Кольском полуострове. Узнав, что я недавно был на Кольском, на плато Расвумчоор, в руднике Центральном, он очень обрадовался и поинтересовался, за что я там сидел. Было похоже на то, что Борис Матвеевич – не бывший, а скрывающийся зэк, так как имел он «липовые» документы и жил на кордоне. Он даже не мог поселиться в посёлке Верх-Гутара. Когда-то у него была жена. Однажды она даже приезжала к нему на кордон и прожила там с год, но не выдержала специфики таёжной жизни и уехала. Вот так он уже лет десять и жил здесь, за двумя горными перевалами, более чем в 100 километрах от ближайшего жилья, под прикрытием руководителя Тофаларского заказника, Леонтьева Эрика Митрофановича. Борис Матвеевич был человеком разговорчивым, располагающим к себе. Он говорил на нормальном русском языке, без фольклорной простоты и примитива, поэтому мы с ним всю дорогу провели в разговорах, и я фотографировал окрестности.

Места там были действительно удивительные: кругом живописные горы, покрытые розовыми цветами багульника и соцветиями рододендрона цвета чайной розы. В этом урочище их было особенно много.

Ночью мы с ним остановились в тесной, заваленной сверху крупными камнями избушке-скрадке. Евдомин постоянно курил злющее курево и поэтому кашлял, в связи с чем, ни о какой охоте речи быть не могло. Правда часа в 4 утра был слышен сверху скрадка тихий стук копыт кабарги, но этим всё и закончилось. Утомившись переходом, Евдомин тихо спал в обнимку со своим карабином.

На следующее утро мы отправились в обратный путь. Выйдя на тропу, ведущую в Верх-Гутару, мы неожиданно столкнулись с Эриком Митрофановичем Леонтьевым, который возвращался на кордон. Подозрительно оглядев нас обоих и не задав никаких вопросов, он пошёл с нами дальше. Вернулись мы из радиалки к полудню. За время моего отсутствия ребята перенесли с отрога остатки груза, собрали байдарки и соорудили из шестов и байдарочных упаковок прекрасную парную баню.

Они рассказали, что вечером приходили ребята из группы Батракова, принесли от егерей пойманных сетью хариусов и сигов, и рассказали, что за неделю до прихода нашей группы они сплавились на плоту вдоль Агульского озера, используя вместо вёсел греби. Один переход занял у них целый день. Затем ребята сходили в радиалку по верховьям Агула в район Сигачского и Гутарского перевалов и за день до моего возвращения вернулись на кордон к заказнику. Сегодня утром группа Батракова ушла вниз по Агулу на плоту.

Мы сходили на кордон и встретились с Леонтьевым. По его просьбе, мы прорубили тропу к новому лагерю для всех прибывающих на Агул туристов. Сюда, в новый лагерь, наша группа и перебралась. Впервые в группе началось ворчание некоторых ребят из слегка "балдёжной" части коллектива, которых не совсем устраивал заданный мною режим. Это были Козорис, Усов и Опалева. Однако, после днёвки и бани, они успокоились. Видимо, после тяжёлого перехода от Верх-Гутары к Агульскому озеру ребята просто устали и расслабились.

20 июня стали готовиться к радиалке по Сигачу. В лагере остались добровольцы: Ламзутов, Тихов и Поскребышев. В 9 часов утра мы вышли на одной байдарке и переправились через Сигач на его левый берег, и через 15 минут после переправы встали на тропу. Через 40 минут тропа ушла вверх, реки с тропы стало не видно, только доносился гул бушующей воды. Через час встали на обед, а потом полтора часа ходили в разведку. Места здесь изумительной красоты. Река течёт в узком каньоне шириной метров 30. Тропа над рекой проходит метрах в 40–60. Длина сложной части каньона около 500 метров. Вода в нем неистовствует, мечется и гремит по камням, но есть маленькие косы, куда, если идти на надувных лодках ЛАС-5, можно причалить. (Спустя один или два года после нашего похода, эта наша идея сподвигла москвичей на сплав по Сигачу, о чём через некоторое время до меня дошли вести). Вышли только в половине шестого вечера, и через два с половиной часа встали на ночь на высоком отроге.

21 июня в 8 утра вышли. Через полчаса прошли над бомом, затем миновали две большие осыпи, потом тропа спустилась к реке, и мы вышли к острову. Немного отдохнув, вышли на стрелку Малого Сигача с Сигачем. Долина расширилась, и открылись пики с перевалами Гутарским и Сигачским.

 

 

Переходим на байдарке Сигач

 

Саша Барашков на Сигаче

В каньоне над Сигачём

 

 

Каньон пройден, перед ним – перевал в Гутару

 

Около 11 часов вышли в обратный путь. Сняли промежуточный лагерь с оставленной частью груза и через час встали на обед. Около 5 часов вечера вышли и через час пришли к оставленной на левом берегу байдарке. Вечером в наш лагерь пришли Василий Иванович с Борисом Матвеевичем и договорились с нами о рыбалке. Мы ещё раз высказали им своё пожелание сходить в заказник на озеро Медвежье, но сразу же разочаровали, заинтересовавшихся было этим маршрутом мужиков, сказав, что спирт мы с собой не возим и сами не пьём.

22 июня мы сняли лагерь и в 11 часов пришли на озеро, на кордон к егерям. Оттуда сразу вышли и три часа шли вдоль всего озера. Встали на его южной стороне. Здесь, на стоянке "Налимы", мы устроили промежуточный лагерь, где оставили байдарки и часть продуктов.

 

Поднимаемся от Сигача к Агульскому озеру

Агульское озеро

На этой стоянке нас ждал приятный сюрприз: егеря оставили нам тринадцать сигов и хариусов, буханку белого хлеба и немного картофеля. Вечером, в прекрасном настроении, мы сварили классную уху. Попробовали сами ловить рыбу на блесну и червя – не получилось, так как у берега было очень мелко, дно каменистое, а вода между камнями необыкновенно прозрачная.

Следующее утро было морозным, температура воздуха -5ºС. В начале одиннадцатого вышли в радиалку к леднику Кусургашева. Спустя 2 часа встретилась перильная переправа через речку Безымянную. На тропах попадалось много следов кабарги, изюбра и бесстрашных бурундуков, которые с любопытством следили за нами. Решили перебродить Большой Агул и идти дальше по правому берегу, Затем, после водопада, встали на обед. Температура воздуха повысилась до +16ºС, стал накрапывать дождь. Несмотря на мелкий дождь и мокрые кусты, решили костёр залить, хотя кто-то посчитал это лишним, поскольку к остаткам кострища уже подходила вода. Собрались выходить, но в последний момент кто-то увидел, что из-под залитого костра не перестаёт идти лёгкий пар. Решили проверить и разворотили остатки кедра, на котором было кострище. Из-под пня вдруг появилось несколько искр. Когда пень разрубили топором, оттуда посыпалась труха с искрами, и в дупле загудело пламя. Пришлось снять рюкзаки и разворотить не только пень, но и отходящие от него корни не менее чем на 1,5 метра. Это была для всех наука. В походы все ходили по многу раз, но такого мы ещё не видели. Была вероятность устроить в тайге пожар. После этого все стали очень внимательными.

В 4 часа вечера вышли, и до привала шли ещё три часа. Стала встречаться черемша, по вкусу напоминающая чеснок, а по виду – ландыш. Использовать у неё можно только сладковато-горьковатые стебли, очищенные от листьев. Из них готовят и начинку для пирогов и едят в сыром виде. В половине восьмого встали на ночь. Стоял туман, была низкая облачность, но дождь прекратился. Температура +8ºС.

24 июня. Горы – в облаках, туман, пасмурно, периодически идёт дождь. Решили встать на вынужденную днёвку. Следующее утро – тоже пасмурное, но туман с гор по ручью опускается вниз, температура воздуха +10ºС, поэтому в половине десятого вышли и ещё раз перебродили Агул. На его левом берегу – заросли ревеня, а в ручьях, текущих из-под снежников, растёт много золотого корня.

В 10 часов – привал, дальше пойдём к леднику Кусургашева. Мы организовали временный лагерь и оставили там часть груза. Стали подниматься на юг, по долине, к стоящим перед нами пикам гор, представляющим собой большой открытый цирк. Вскоре долина закончилась языками льда. Ледника Кусургашева не видно. Пики гор оказались неприступными.

           

 

За пиками лежит ледник Кусургашева

 

Тогда мы с Ламзутовым и Поскрёбышевым решили подняться к правому отрогу и посмотреть, где находится ледник. Стали подниматься на крутой каменистый скат отрога, доходящий до 40º. Порой приходилось карабкаться, цепляясь руками за стены. Требовалась страховка, но верёвку из второго базового лагеря мы не взяли.

В 2 часа дня поднялись на гребень. Дальнейший путь преградил пик. Справа, между пиками, круто вверх уходила щель, ведущая к перевалу на Орзагай. Слева вздымалась стена голых пиков, с основания которых сползали снежники, переходящие в ледяной панцирь. Вот там, на западе, за лежащим перед нами пиком, находился ледник Кусургашева. Подход к нему был возможен только со стороны Орзагая. Попасть туда с места, где мы стояли,  можно было, только спустившись вниз, до Агула, к месту последней нашей стоянки, затем пройдя вниз по течению реки до следующего распадка и поднявшись вверх, по ручью на лежащий от нас справа перевал. Пройти через гребень, на который мы взгромоздились, возможности не было, так как прямо перед нами он обрывался крутой скалой с отрицательным уклоном.

 

На узком гребне

Вид с гребня на пик

  

Под гребнем, внизу, в глубине, виднелись верхушки деревьев – здесь заканчивалась лесная зона. Вид сверху был обворожительный. Мы втроём стояли на гребешке шириной метра три, а вокруг обрывались стеной горы. Сверху над нами чернела ровная и плотная поверхность, закрывающая всё пространство тёмно-серыми тучами. Поверхность туч была такой ровной, что, казалось, что они лежат на воде. Тучи, то слегка подымались на 1–1,5 метра выше нас, то настолько же, опускались вниз, и тогда наши тела пропадали в плотном тумане и мы, стоя рядом, теряли друг друга из вида. Граница между тучами и открытым пространством размывалась сантиметров на 30–40. Когда мы погружались в тучу, приходилось стоять, из опасения, что можно сорваться в ту или иную сторону. Долго любоваться этим прекрасным видом было опасно: если бы тучи нас закрыли на длительное время, то спуститься вслепую было бы нереально. И как только они немного приподнялись, мы пошли на спуск.

 

 

Вид цирка с отрога

 

Спуск был тяжёлым и опасным: приходилось двигаться серпантином, теряя высоту в сторону подошвы пиков. Когда мы встали на твёрдую поверхность снежника-ледника, то сразу вздохнули с облегчением и, нарушая технику безопасности, покатились по снежнику вниз, вдоль стенки отрога, благо трещины на льду не просматривались. Шёл уже четвертый час вечера, когда мы скатились в долину. Там, под ледником, запаслись отличным золотым корнем, затем свернули временный лагерь и в шестом часу вечера отправились в обратный путь. Всю дорогу шёл дождь, температура воздуха не превышала +10ºС. Через два часа мы пришли в промежуточный лагерь и встали на ночь.

26 июня с утра шёл дождь, температура воздуха +7ºС. В начале восьмого вышли. Через час прошли отрог, в половине одиннадцатого – место нашего прежнего привала на обед, с воспламенившимся кедровым пнём. Вскоре Алик поскользнулся и рассёк себе лоб о бревно, но не очень глубоко. Через 10 минут прошли водопад на Агуле и в час дня пришли во второй промежуточный лагерь на Агульском озере.

Егеря всё же не поверили, что мы идем без спирта, и обшарили всё наше снаряжение. Нашли только медицинский запас, граммов в 250–300, и, конечно, выпили, оставив записку с извинениями. Также они оставили нам полкотелка засоленных сигов. Мы их жажду к спиртному поняли, так как Леонтьев с первых дней существования заказника ввёл сухой закон.

В 4 часа вечера мы вышли на байдарках по озеру, через два часа его прошли и зашли к егерям. Надо сказать, что егеря на кордоне живут втроём, рации и лошадей или оленей у них нет, поэтому, при необходимости связи с людьми, Леонтьев сам ходит в Верх-Гутару пешком. Дважды в сезон к ним прилетает самолет Ан-2. Летом он садиться на воду, на поплавки, а зимой – на лёд, на колеса. В заказник им привозят продукты (муку, масло, сахар, крупу, керосин и боеприпасы), а обратно забирают пушнину и рыбу. Деньги как таковые егерям в заказнике не требуются, поэтому расчёты за приобретённые продукты и сданную пушнину и рыбу ведутся по ведомостям.

Из-за отсутствия людей, голубей и воробьёв инфекционных болезней в заказнике нет. Евдомин рассказывал, что однажды кто-то из егерей заболел, похоже, гриппом. Стали искать причину и нашли: заразу занёс воробей. Воробья тут же подстрелили и стали искать самку. Нашли её где-то на перевале и тоже подстрелили. Вот такая жизнь в заказнике. Думаю, что без железной руки Леонтьева, егеря с тоски перестреляли бы друг друга.

Попрощались с егерями и вышли. Через 10 минут сплава мы встали и организовали на водной части путешествия первый лагерь.

27 июня в начале двенадцатого, под постоянным дождём и при полном штиле, мы вышли па байдарках по Агулу. Прошли час и встали перед щёками у зимовья Трубного. Порогов на Агуле немного, поэтому мы не спешили, чтобы продлить удовольствие. Сходили на разведку 1-го порога, после чего устроили себе полуднёвку. На моторной лодке "Казанка" пришли Эрик и Василий. Мы сначала не поняли причину их появления. Они посмотрели, как мы устроились, передохнули и разрешили нам сделать пеший радиальный поход на озеро Медвежье, но при условии, что с нами до Медвежьего пойдет Василий. Ему надо было проверить этот район, куда егеря несколько лет не заглядывали. Кроме того, Василию требовалось установить на дальней границе заказника опознавательные знаки – аншлаги. Недавно они слышали звук, похожий на пролетающий вертолёт, и сделали предположение, что на озеро Медвежье прилетают на военном вертолёте браконьеры, и надо было проверить эти догадки. Такому предложению мы были очень рады, так как попасть в этот забытый богом район было нашей мечтой.

28 июня в 7 утра – подъём, завтрак, сборы в радиалку на Медвежье. В базовом лагере остаются добровольно трое: Козорис, Тихов и Соловьева. Остальные, с егерем Васюковым, взяли на шесть дней продуктов и необходимое снаряжение и в половине десятого вышли в радиалку. По словам Василия, маршрут по Большому Тона-Ой (на моей туристской схеме Тонхой) в два раза легче, чем с Агульского озера.

Быстро переправились на байдарке на левый берег Агула и сразу вышли. Справа от реки идет крутой подъём вверх, через отрог, в долину Большого Тона-Ой. Снизу к реке не пройти, так как по левому берегу идут бомы. Пройдя слева небольшой ключ, мы спустились с Большого Тона-Ойя. Долина реки притягательно красива, много бомов и скальников. В ямах под порогами много крупных красавцев-хариусов. Пройдя несколько бродов и ключей, через два часа встали на обед. Василий из своего треуха достал кусок старой лесы и ржавый, видавший виды, рыболовный крючок, и за 10 минут вынул пять крупных хариусов. Рыболовный азарт участников он успокоил коротко: "А зачем вам больше, не нести же их с собой?!"

После обеда, около 4 часов вечера, вышли. Миновав несколько бродов и ключей, мы пришли на стрелку Большого Тона-Ойя и речки Тесная Стрелка. Отсюда можно пройти в Орзагай. После привала, в половине шестого, вышли. Через 30 минут на правом берегу – большой приток, на левом – начало большого участка горелой тайги, которая уходит за перевал, к Гнилому Орзагаю. Туда лежал наш путь. Здесь вся горелка покрыта зарослями ревеня. Василий по ходу поймал еще пять крупных хариусов на ужин. Часто начинал идти дождь. Тепло. После шести часов хода тропа стала прыгать с берега на берег. Перед перевалом встали на ночь, так как из-за перевала стала накатывать сильная гроза. Мы быстро поставили себе и Василию палатки, но он от нашей услуги категорически отказался, сказав, что в палатке он не спит – в ней очень душно. Прямо на наших глазах Василий топором быстро установил навес из кольев и веток, сделал костёр-нодью и лёг на лежак под навесом, в тепло, отражённое от костра. После ужина мы забрались в палатки, а Василий, запахнувшись старым плащом, лёг под навес, в обнимку с винтовкой. Ни дождь, ни гроза ему были нипочем. Только один раз среди ночи он проснулся, чтобы переложить бревно нодьи.

Родившись в тайге, в Верх-Гутаре, посёлков, и тем более городов, он не любил. За свою жизнь в городе был всего два раза, и то только по вызову в военкомат. Пробыв весь день в военкомате, он ушёл на ночь из города в тайгу, чтобы выспаться. Спал он меньше нас часа на два, ел значительно меньше, а работал, по сравнению с нами, более спóро. Не раз он говорил: "Много съешь – мало уйдешь!" Пил воду из речек на ходу, пил часто и много, значительно больше, чем мы, но при этом отлично шёл.

 

Горелка. Туман над долиной

Вид от перевала с горелкой

 

29 июня в начале шестого утра – подъём дежурных. Небо ясное, ночью был заморозок, но утром было уже +6ºС. Через полтора часа вышли, прошли перевал и через полчаса по ключу вышли в долину реки Гнилой Орзагай. Там устроили привал. В широкой пойме прошли через болото. На траве много лосиного помета. Тропа разбежалась на два пути. На наиболее удобном и коротком оставили топором зарубки. Так стали делать после того, как сначала потерялся Ламзутов, потом Усов потерял идущего сзади Ламзутова, и, в завершение, идущий сзади Барашков с частью группы ушёл вправо от основного пути. Из-за того, что шли некомпактно, на коротком участке пути группа расползлась по разным направлениям.

К полудню мы с Василием всех собрали и через 15 минут вышли. Через полчаса пришли на Гнилой Орзагай, встали и провели разведку. Ширина реки около 25–30 метров. Метрах в двухстах ниже по течению шумит перекат. Нашли место и решили для переправы сделать небольшой плотик-салик. Около 4 часов вечера приступили к поиску материала и постройке плотика.

Сделали его из кедрового сухостоя, так как кедр лёгкий и хорошо рубится. Хотели плот связать на вицах, но у Василия были гвозди, с помощью которых также сделали небольшой настил. На настил посадили одного пассажира, поставили в ноги ему рюкзак и, используя обратное течение по краям основного потока, на шестах переправились на левый берег. Обратно плот перегонял один человек, чтобы взять следующую группу. В половине седьмого вечера переправу закончили, а плот вытащили одним концом на камни, чтобы потом на нём переправиться обратно.

 По плохой тропе вышли к ключу, бегущему с перевала в Орзагай, перевалили отрог и в половине девятого вечера вышли на перевал, к реке Озёрной. Чтобы не пугать зверя, Василий предложил мне пройти с ним вперёд, оставив ребят метров на 150–300 сзади, что мы и сделали. Прошли немного, и вдруг Василий меня остановил: "Смотри, марал!". Я ничего не увидел. Дважды он объяснял, где стоит марал, и только с большим трудом я разглядел метрах в трёхстах жёлтое пятно марала, да и то после того, как я сделал жест рукой в его сторону. Конечно, марал мгновенно скрылся от нас. Пока Василий показывал мне марала, подошли наши ребята. Я с сожалением понял, что охотник из меня не получился бы.

Мы прошли ещё не менее четырёх ключей на правом берегу реки Озёрной, и уже в самом начале одиннадцатого Василий попросил всех остановиться. Опасаясь, что на Медвежьем озере могут быть браконьеры, а тем более, военные с вертолёта, он предложил следующий вариант подхода к озеру: он пройдёт дальше к озеру, обойдёт его и затаится у кордона, а я один, без группы, пойду прямо к берегу озера к домику егерей. Если он увидит или услышит кого-то из браконьеров, то увидев меня, они отвлекутся, а Василий остановит их карабином. Я был уверен, что Василий может остановить не только одного, а целое отделение вооруженных браконьеров, ведь он, как все без исключения тувинцы и тофалары, был прекрасным снайпером. Так мы и договорились. Я вышел из тайги и подошёл к кордону. Кордон был пуст, и по всему было видно, что в течение последних трёх-пяти лет в нём никого из посторонних не было.

На берегу большого и живописного озера, на поляне у восточного берега, стояли три домика заказника, вертолётная площадка, складское помещение и баня. Озеро было окружено суровыми гольцами со снежниками, ниже скал шли альпийские луга, а ещё ниже была кедровая тайга. Вода в озере исключительно прозрачная, слегка окрашена микроорганизмами в голубоватый цвет, подобно тому, который мы видели недалеко, в районе ледника Кусургашева. Место здесь исключительно красивое, чистое и светлое. На берегу озера, в отдалении от домов, мы увидели могилы, над которыми стояли три старых деревянных креста. История их появления Василию была неизвестна – могилы были очень старыми. Здесь, в одном из вполне уютных домиков, мы и устроились. На берегу было много следов разных зверей.

 

 

Озеро Медвежье. Вид на южную сторону озера

 

Обосновавшись, мы решили пройти немного вдоль берега. Договорились, что в горы никто не полезет, тем более в одиночку. Видимо оттого, что мы были на восточном побережье озера, кругом было открытое пространство, и на берегу виднелась только узкая полоска тайги, было ещё достаточно светло. Мы немного прошли вдоль берега, разошлись по двое-трое, походили и вернулись обратно. Не вернулись только Барашков с Поскрёбышевым. Мы стали готовить ужин. К ужину ребята не пришли. Мы их достаточно долго подождали, покричали, но безрезультатно, и поужинали. Подождали ещё. Василий сделал сигнальный выстрел из ружья – ответа не последовало, и тогда мы пошли на поиски. Была полночь, мы шли вдоль берега и, наконец, пропавшие откликнулись. Барашков шёл медленно, тяжело согнувшись, за ним, виновато глядя на нас, тащился Поскрёбышев. По ходу они, нехотя, рассказали, что с ними произошло. Глядя на освещённые закатом гольцы, Барашков потащил неопытного Поскрёбышева с собой на обзорную точку, хотя в тайге было уже достаточно темно. Подняться то они успели ещё засветло, но спускаться пришлось уже в полной темноте.

 

 

 

Озеро Медвежье. Вид со стороны кордона

 

 На одной из скал Барашков сорвался, пролетел метров около пяти по склону и сильно ударился копчиком о камень, получив от удара ещё и открытую рану. Саша был весьма закрыт и никого не допускал к своему телу: он сам обработал себе рану, сделал перевязку и все следующие дни похода медленно приходил в себя.

Я молчал, а группа высказала негодование по поводу его недисциплинированности и безалаберности, тем более что он был опытным туристом. К великому сожалению, Саша ничему не научился. Позже Николай Батраков взял его с собой в очередной поход и потом зарёкся никогда больше Саньку с собой не брать. Чем-то Саша его достал.

30 июня Усов встал рано и, зачарованный красотой восхода на озере, заснял не одну фотопленку, за что мы ему, рассматривая эти фотографии, до сих пор премного благодарны.

Вверху, вдалеке, на альпийских лугах, паслись гималайские медведи. Они были хорошо видны даже невооруженным взглядом, без бинокля. Учитывая предыдущую ночную суету и длинные подходы по горным склонам к озеру, необходима была днёвка, поэтому все проспали до 11 часов. Перед обедом Василий подстрелил селезня турпана. Турпан – редкая в этих местах птица, занесенная в Красную книгу. Василий решил птицу пристрелить, так как утка из его пары пропала, и селезень остался один. Рядом с ним поселилась полнокровная семья турпанов, и этот одинокий селезень стал гонять главу семьи. Всё бы кончилось очень плохо, так как с двумя "джигитами" утка не смогла бы вывести утят. Вот поэтому Василий и принял такое "соломоново решение». Селезня мы, конечно, не выбросили, а полюбовавшись его оригинальным оперением, отправили в суп. Варили турпана мы более полутора часов, но мясо всё же оказалось очень жёстким, и пришлось нам есть обычный суп из тушёнки.

Во второй половине дня все, кроме Барашкова, совершили пеший поход по всему восточному побережью озера. Часть группы поднялась на господствующую вершину (2181 м), откуда хорошо просматривались пики Грандиозный, Кинзилюкский и гора Пирамида. Сняли две записки с этой вершины. Одна была оставлена 19.08.1962 года группой туристов-пешеходников из города Жуковский Московской области, вторая –  30.08.1974 года (вот так-так!) егерем Ерёминым И.Г., работником заказника. Видимо, Ерёмин не сообщил Леонтьеву о посещении озера Медвежьего, иначе в эти места мы бы не попали.

1 июля. В половине девятого утра группа вышла в обратный путь, по направлению к базовому лагерю Трубное. Через 15 минут на реке Озёрной в ста метрах от нас увидели молодого изюбря. Вскоре начали подъём на перевал. Справа – длинная седловина, а дальше – лоб отрога, и тропа пошла вверх. В половине одиннадцатого вышли на седловину, через 45 минут – на перевал через отрог левого берега реки Орзагай, а затем спустились к Орзагаю. Здесь сделали привал. Саша Барашков, преодолевая боль от полученной травмы, мужественно пытался идти вровень с остальными, но потом попросил сбавить темп. В половине двенадцатого попрощались с егерем. Дальше он пошёл один по Малому Агулу в устье Орзагая, где собирался на границе заказника поставить аншлаги. Мы ему предложили помощь в постановке аншлагов и готовы были сопроводить его, но он отказался.

На прощание Василий подарил мне пант марала высшего сорта, вываренный по всем таёжным тувинским правилам, так называемый "золотой" маралий рог. Он должен был сдать его государству, но оставил себе, на всякий случай. Этот рог он подарил мне, потому что узнал о болезни моей жены: Женя много лет страдала от вегетососудистой дистонии. Подарок этот был королевским, так как такие панты отправляют только в кремлёвскую лечебницу. Благодаря этому панту и найденному в районе ледника Кусургашева золотому корню (родиоле розовой), моя жена навсегда избавилась от дистонии, да и я поправил здоровье.

В течение получаса мы переправились на правый берег Орзагая на оставленном нами на левом берегу салике. В половине второго прошли брод через Гнилой Орзагай и устроили перекус. Через час после перекуса спустились по ключу с перевала в долину Большого Тона-Ойя. В 5 часов вечера пришли в базовый лагерь, сняли его и устроили обед. В 7 вечера вышли, а через полтора часа пришли в бывший лагерь геологов, где встали на ночь. Снимая рюкзак, я потерял сознание от резкой боли в позвоночнике. Отключился на короткое мгновение, но его хватило, чтобы я стал падать не на землю, а прямо в костёр. Очнувшись, увидел, что падаю лицом прямо на горящие поленья. В падении переступил через огонь и за костром рухнул. Потом немного отлежался и забрался в палатку. Это был прострел радикулита.

2 июля. В 8 утра вышли. Ночью был заморозок. С 9 часов до половины одиннадцатого ловили хариусов в том месте, где до этого их ловил Василий. Иван поймал одного хариуса, я – четырёх. Сделали получасовой переход и опять занялись рыбалкой. Хариусов поймали много. В 2 часа дня встали на обед, а через два часа вышли. Прошли 40 минут и пришли к последнему подъёму перед отрогом, за которым был Агул. В 6 вечера поднялись на отрог, а через час пришли в базовый лагерь "Трубное".

3 июля уложили груз по байдаркам и в 11 часов утра вышли на прохождение первого порога. Он представлял собой два небольших камня, прямо за которыми шли косые валы. После завершения фото- и киносъемки вышли, а в половине второго встали на обед у Малой Янгозы. Отремонтировали байдарку Ламзутова, в которой обнаружилась течь, и в 16.00 вышли.

После порога «Щёки» пришлось откачивать воду, попавшую под фартуки байдарок и залившую днище на 3 см выше кильсона, поскольку были высокие валы. Здесь шиверы и перекаты идут, чередуясь, с промежутками в 200–300 метров.

В 7 вечера прошли 2-й, 3-й и 4-й пороги «Щёк». Четвертый порог – это второй по сложности порог на Агуле. Далее, до посёлка Нижнего Сахарного, препятствий нет. В половине девятого встали на ночь в зимнике. Всю вторую половину дня шёл дождь, поэтому решили высушиться. Горы – без гольцов и снега, поросли густой лиственной тайгой, много комаров. На реке стоит туман. Прежде чем встать на ночлег в избушке, пришлось выбросить из неё медвежью шкуру, добела заполненную молью.

Ночью нас разбудили чьи-то тяжёлые шаги, какое-то ворчание. Вдруг кто-то так потёрся спиной о дом, что дом вздрогнул. Мы замерли. Потом опять послышалось ворчание и всё стихло, а мы после этого долго пытались успокоиться.

Наутро вся земля была залита дождём, поэтому следов чьего-либо пребывания у дома мы не обнаружили. Правда, долго мы их не искали. Быстро собрались и в 10 часов ушли под большим дождем – от греха подальше. Через час встали на левом берегу у большого пятистенного дома – здесь когда-то была база геологов. Рядом увидели большую стаю снегирей, кормившуюся у брошенного бурта с овсом. Зерна было около тонны. В 150 метрах ниже, у дома, встретили двух браконьеров из Канска, а в 2 часа дня встали на обед. После обеда через два часа вышли. В 5 часов вечера после долины, на правом берегу, начался участок "Дури". Здесь ширина реки доходит до 200–300 метров, глубина – до 1,5 метров, скорость течения высокая. Место красивое, спокойное, опасности не представляет, разве только для лодочников. На правом берегу прошли мимо лагеря большой геологической партии, и в 9 вечера на правом берегу встали на ночь в домике кордона лесников или егерей. Здесь нашли первые ягоды чёрной смородины и кислицы.

5 июля в 8 утра вышли, а в половине второго в 3 км от деревни Нижней Сахарной встали на обед. Через полтора часа вышли. Долина широкая, берега низкие, с лиственной тайгой. В 5 часов вечера прошли старый многолетний завал с широким чистым проходом. За завалом – пожарная вышка, в 6 часов зашли в посёлок Нижняя Мариинка. В посёлке –  около 20 домов, транспортной связи с Канском нет, поэтому пошли дальше. Около 8 часов вечера прошли посёлок Агул с паромной переправой на тросе. В 9 вечера встали на ночь.

6 июля около 8 часов утра вышли. Перед посёлком Бычковское прошли завалы с разведкой с воды и с напряжённой лавировкой. Через 15 минут появился посёлок Бычковский с добротными благоустроенными домами, дальше, на левом берегу – река Кунгус. По реке идёт молевой сплав – плывут бревна. Затем прошли паромную переправу и посёлок Петропавловка на правом берегу. До реки Кан отсюда – около 20 км. В 9 часов вечера услышали шум и гудок идущего поезда – впереди была железнодорожная линия Абакан – Тайшет. Через 20 минут встали у железнодорожного моста. В 500 метрах от него, на правом берегу – железнодорожная пассажирская платформа. Здесь мы закончили сплав по Агулу.

Сели в прицепной вагон поезда, идущего через станцию Саянская до Красноярска, который остановился рядом с платформой и стоял всего несколько минут, поэтому посадка наша была спортивной. В поезде пришлось самим организовать быт, так как проводник, обслуживавший два вагона, ничего не делал. Поселились мы все вместе в двух соседних купе жёсткого вагона, убрали мусор, на ближайшей станции раздобыли пару брёвен и несколько старых досок от забора, напилили в тамбуре дров, натопили титан, вскипятили воду и приготовили обед. Конечно, немногочисленные пассажиры приняли нас за экспедицию. Они долго присматривались к нам, а затем с удовольствием пили горячий чай из титана.

На другой день утром прибыли в Красноярск, а в полдень на поезде №83 Хабаровск – Москва выехали в сторону дома.

Полторы суток провели в поезде, и в час дня приехали в Киров. За исключением Барашкова и Поскрёбышева, вся группа выехала в 9 вечера в Горький ночным поездом, а те двое уехали раньше, на проходящем поезде.

Для справки: количество продуктов на 1 человека в день в этом походе составило 1кг 120 г в день, стоимость продуктов на 1 человека – 1 руб. 62 коп. в день, а средняя калорийность питания на 1 человека в день – 3270–3520 ккал.

По итогам областного соревнования на лучшее туристское путешествие 1975 года в классе "А" Горьковский областной совет по туризму и экскурсиям наградил коллектив физкультуры ЦКБ "Лазурит" дипломом 1 степени, а всех участников этого похода – грамотами и памятными медалями "Чемпион первенства области". Центральный Совет по туризму и экскурсиям ВЦСПС наградил меня дипломом III степени за 3-е место во Всесоюзном соревновании на лучшее туристское путешествие 1975 года в классе водных походов 4-й категории сложности и памятным знаком Центрального Совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС.