Саяны. Река Ока. 1971 год

Саяны. Река Ока. 1971 год

В следующий большой поход я смог пойти только в 1971 году. Мы решили сплавиться на камерных плотах (МАЗ, Беларусь, ЗИС, БТР) по сибирской реке Оке от порта Орлик до железнодорожной станции Зима, расположенной на трассе Абакан – Тайшет. Собралось нас 11 человек: Николай Батраков, Валерий Бебнев, Виктор Даниличев, Лев Денисов, Валерий Козлов, Юрий Петрушев, Валерий Славко, Владимир Овчинников, Володя Лескин, Владимир Поздин и я.

28 мая 1971 года в 9 часов вечера на поезде №82 Горький – Киров мы выехали из Горького и рано утром следующего дня прибыли в Котельнич. В Котельниче примерно через час пересели на поезд Москва – Владивосток. В этот день проехали Урал. На следующий день проехали Омск, Барабинские степи. Ехали в плацкартном вагоне и впервые перешли на двухразовое питание в ресторане.

1 июня в 5 часов вечера приехали на Байкал, на станцию Слюдянка. Полюбовались Байкалом, его прозрачной и тихой водой, попробовали её на вкус, и около 9 часов вечера на удачно подвернувшемся открытом грузовике выехали в Кырен. Не выспавшиеся и продрогшие, приехали в Кырен в час ночи следующего дня. Поскольку небольшое здание аэропорта на ночь закрывалось, мы расположились на его открытой веранде.

Улететь из Кырена в порт Ока в этот день не удалось. Рассчитывая на то, что утром следующего дня мы улетим, вечером перешли на автономное походное питание.

И действительно, на следующий день с утра нам дали рейс на Ан-24, но в последний момент отказали. В Кырен летают самолёты Ли-2, Ил-14, Ан-24, но собственный самолёт, кыренский, у них был только один – Ан-2, да ещё один вертолёт грузоподъёмностью не более 700 кг. Около 15.00 нам дали рейс на Ан-2 в порт Ока для пяти человек с грузом. Полетели: Батраков, Славко, Козлов, Поздин и я.

Самолёт поднимался всё выше и выше в горы, пролетая между ущельями. Наконец, по курсу показалась преобладающая по высоте над всеми горами вершина, которую наш самолёт стал облетать. По карте мы определили, что это находящаяся в Монголии гора Мунгу-Сардык. Самолёт полетел в Монголию. За

горой Мунгу-Сардык в Монголии мы увидели озеро, на берегу которого был посёлок. Для нас, сотрудников режимного предприятия, это было неожиданностью, и мы несколько заволновались. Но самолёт, облетев гору, опять вошёл в воздушное пространство СССР, пролетел мимо порта Ока и, пролетев ещё 30 км, сел в посёлке Орлик. Радуясь приземлению, все стали фотографировать живописные окрестности.

Наша радость быстро померкла после того, как нам по громкоговорителю приказали подойти к начальнику аэропорта, который все заснятые плёнки приказал засветить. Наше упрашивание результатов не дало, так как перед нами был главный   чекист этого района, который при нас по рации сразу отчитал кого-то из Кырена за то, что нас не заставили убрать фототехнику в рюкзаки. Жалко было засвеченных плёнок. С большим трудом мы нашли единственного в посёлке, сильно пьяного тракториста, который взялся перевезти наш груз на 3–4 км ниже посёлка. Когда он приехал на своём колёсном тракторе «Беларусь», оказалось, что прицепной тележки у него вообще не было.

Саяны. Летим в районе горы Мунгу-Сардык

Мы привязали груз верёвками за кабину и за гак, а сами упёрлись ногами в крылья и нижнюю поперечную балку и, обхватив груз руками, поехали. Володя Поздин ехал в кабине вместе с трактористом, а это было ещё опаснее, чем за кабиной, так как при любой аварии мы могли спрыгнуть, а Володя – нет. Это был не переезд, а цирковой номер. Но других вариантов не было. Мы не зря беспокоились, так как, проезжая по узкому мосту, трактор завис одним задним колесом в воздухе и чуть не свалился в речку. Но пьяному шофёру море было по колено, поэтому с остановками, постоянно страхуя груз руками, мы всё же добрались до нужного места. Потом на тракторе отвезли вторую половину груза, после чего тракторист тут же выпил полбутылки и, выписывая невероятные кренделя между деревьями, удалился, оставив нас в немом удивлении.

Наш лагерь в долине Оки

Мы поставили лагерь. Пока добирались, наступил вечер, но было жарко. Температура воздуха на солнце была +32ºС, в тени – +22ºС. Попробовали ловить хариуса, но клёв был плохой, а хариус мелкий, сантиметров 8–10. Заготовили толстые шесты для набора става плота и для гребей. Ещё в Кырене я почувствовал боль в горле, а в Орлике уже по-настоящему заболел – появился кашель. Лечился норсульфазолом и грел горло.

4 июня ночью был заморозок, и весь лес усыпало большим количеством мёртвых маленьких птичек-мухоловок. Одна даже пыталась пробраться в нашу палатку, но застряла в складках и замёрзла. Картина была печальная и удивительная. В районе палатки и далее, по всему берегу, прошла узкая граница между зелёной травой (ниже палатки) и ярким снегом (выше палатки).

На следующий день собрали и спустили на воду плот. Длина его была 6,5 метров, ширина – 2,5 метра, водоизмещение – порядка 1,5–1,6 тонн.

Постройка плота

Ждали прилёта второй нашей группы, но в этот день из-за погоды ребята не прилетели. Вечером пошёл дождь с порывами ветра.

6 июня.  Утром – все горы в снегу, уровень воды уменьшился. Красиво, но зверски холодно. Весь день топим печь и часто греемся в палатке. Следом за мной заболел и Козлов. Приехали в наш лагерь местный депутат и милиционер, с которыми мы познакомились ещё в Кызыле. Они сообщили, что завтра в порт Ока прилетит Ан-24 с нашими ребятами, поэтому мы решили утром сплавляться.

Наступил следующий день. Это был уже десятый день, как мы выехали из Горького. У начальника аэропорта узнали, что давление стало расти, и ожидается лётная погода. Утром решили на плоту пойти в порт Ока в надежде встретить там ребят и построить второй плот. Пытались ловить рыбу, но, по словам местных жителей, на 10–15 км в районе Орлика в реке рыбы нет, потому что её вылавливают сетями ниже, на реке Сенце, устье которой находится в 3 км от порта Ока. Уровень воды в реке продолжал падать, но сквозь облака иногда стало пробиваться солнце.

8 июня. Подъём рано утром. Температура воздуха от -4ºС до -5ºС. В 10 утра вышли.

Плот на надувных камерах получился очень манёвренным, но подгребицы оказались слабы. Пришлось в пути их укреплять, чем попало. Около полудня встали ниже двух Тисских шивер. Прошли первую в устье Тиссы, а через час прошли с разведкой вторую. Валы – до 1 метра, скорость течения – порядка 10 км/ч. Козлов сверху снял прохождение. Ещё через 15 минут прошли красивый бом, а за ним – достаточно высокий трос с блоком для переправы. За переправой тянется длинный яр, за ним находится посёлок Хара-Хунир. Прошли больше часа и встали ниже реки Сенцы, в 3 км от порта Ока.

Начался сплав на плоту

Вечером мы с Поздиным и Славко сходили в порт Ока, дополнительно купили соли и долото, осмотрели живописную долину реки и горы.

Утром вышли на заготовку стройматериалов для второго плота. В половине одиннадцатого встретили Даниличева и Овчинникова. Они были уже на полпути из аэропорта, везли на тележке груз. До обеда накачали баллоны и оставили их на солнцепеке. Через час один баллон от жары нагрелся и лопнул. Разрыв был сантиметров 10. Пока плот был не на плаву, пришлось прикрывать баллоны от солнца. В 14.00 прилетели Петрушин, Глебов и Лескин. После обеда все силы бросили на постройку плота.

Первый день сплава

10 июня. Выход в 3 часа дня. На одном плоту шли Батраков, Даниличев, Петрушев, Овчинников, Козлов и Глебов, на втором – Славко, Бебнев, Поздин, Лескин и я. Сразу же после выхода потребовался ремонт и упрочнение подгребиц. В пятом часу вечера продолжили путь. В восьмом часу вечера ходили смотреть водопад на реке Булар. Всего в этот день прошли 3 часа 10 минут ходового времени.

Ока прорезает путь в скалах

На следующий день вышли около 10 утра. Почти час стояли у реки Хужир. Прошли меандры и многочисленные протоки. В 4 часа вечера встали лагерем. До входа в Орха-бом, где начинается многокилометровый каньон, осталось идти не более часа.

Долина перед входом в Орха-бом

Вечером отдыхали, сидели у костра. Овчинников, Батраков и Бебнев подсушивали вещи. За разговорами отвлеклись, потеряли бдительность, и вещи в какой-то момент вспыхнули: сгорели сильно пересушенный рюкзак Овчинникова, носки Батракова и стельки от кед Бебнева. Когда стемнело, мы с Поздиным ушли ловить тайменя на мышь, но, увы, не было ни одной поклёвки.

12 июня мы с Овчинниковым дежурили, а остальные ремонтировали и доводили до ума подгребицы. В 3 часа дня все, кроме меня, Поздина и Лескина, ушли в радиалку на Орха-бом, а мы пошли ловить рыбу. Преодолевая ручьи и протоки, мы по реке дошли до Орха-бома. Но стала подниматься вода, затопило сухие протоки и нам пришлось срочно уходить в лагерь. По реке потащило валежник, подмытые стволы, корни. У меня повторно началась ангина.

Уже поздно, часов в 9 вечера, из радиалки вернулись ребята. На маршруте они встретили много звериных троп и следы кабарги. На ужин мы сварили компот из ревеня, напоминавшего по вкусу яблочный.

Утром по реке несло много плавника и кусков льда. В 9 утра вышли в радиалку. Через 2 часа, поднимаясь по распадку речки Отомай, подошли к замерзшему её сливу, напоминающему ледяной вал высотой метра 3.

Дальше, на большом участке ручья, двигались по льду и скалам. В 2 часа дня прошли границу леса и скал и вышли на отроги хребта. На первом же повороте наткнулись на большое количество белых куропаток. Здесь устроили обед.

В половине третьего вшестером – Батраков, Поздин, Лескин, Даниличев, Денисов и я – вышли на близлежащую вершину и сложили из камней тур, где оставили записку. Через 2 с половиной часа покинули вершину и вскоре соединились с остальной группой. В 10 вечера вернулись в базовый лагерь.

Утром, незадолго до подъёма, мы с Володей Овчинниковым одновременно вылезли из палатки. Он сразу же направился к воде и собирался порыбачить, а я настроился идти в другую сторону. Вдруг слышу его взволнованный шёпот (ребята еще спали) и призыв идти к нему. Подхожу и вижу, что в месте, где мы вечером мыли котлы, ходят какие-то крупные рыбины. Я дрожащими от волнения руками насадил на каждый из двух поводков по червяку и забросил. Тут же – поклёвка, удар, и на обоих поводках в яростной карусели завертелись 2 ленка. Один большой, самка, а второй поменьше, самец. Вытаскивать их прямо на берег было рискованно, так как они могли оборвать лесу и уйти. Володя подбежал к лежащей сетке, навешенной на обручи, то есть к "морде", которую на днях соорудил Батраков, и, не расправляя, плашмя завёл её в воду прямо по дну.

Ущелье Орха-бом

Я вывел этих ленков на сетку, и, как черпаком, мы вдвоём с Володей вытащили рыбу на берег. Нашу возню с рыбой услышали ребята и вылезли из палатки посмотреть, в чём дело. Я тем временем сделал ещё один заброс, и опять попался ленок. Все похватали удочки и кинулись ловить рыбу. Поймали ещё одну пару ленков, потом ещё одного, и клёв прекратился. Но мы были в восторге: рыба здесь была, и она нас ждала, оставалось её только вытащить!

Однако надо было уходить, и мы стали готовиться к выходу. Утро выдалось дождливое, на горах лежал снег.

Около двух часов дня вышли, прошли Шаман-камень и у ручья Халбан-Харагол встали и разбили лагерь. Вечером поймали четырёх хариусов.

Утром 15 июня всех захватил рыбацкий азарт. Мы выстроились вдоль реки ниже ручья Хармышлейшэ-Харагора, и пошли заброс за забросом.

Рыбалка захватила всех

Здесь мы поймали 11 кг ленков и 64 хариуса. Хариусы были необыкновенно крупные, весом граммов по 500. Часть рыбы засолили, часть поджарили, а из голов, плавников и хвостов сделали отменную уху.

На следующий день продолжили рыбалку. Лескин, Даниличев, Славко и я ловили у Хармышлейшэ-Харагола, Поздин – у Халбан-Харагола. Козлов потрошил рыбу для засолки и вяленья. Все были при деле. Поймали 17 кг рыбы, в основном хариусов, ленок был только один, на 600 гр.

Ущелье, где мы стояли, изумительное по своей красоте: бурлящие, сверкающие солнечными бликами потоки воды, из них стеной встают скалы, а выше, на фоне голубого неба – зубцы гор в снегу. Картина потрясающая!

На другой день 7 человек, в том числе и я, ушли вверх по ручью Хармышлейшэ-Харагол, дошли почти до устья левого его притока и к 7 часам вечера вернулись верхней тропой в лагерь. В это время Лескин, Поздин и Козлов занимались рыбалкой и поймали 2 кг хариусов. Вечером мы пытались ловить на блесну и мышь, но безрезультатно: 4 раза брали большие ленки, и 3 из них сорвались, разжигая наш азарт, а четвёртый оборвал крючок вместе с куском лесы.

Утром проснулись и продолжили ловить рыбу. Овчинников поймал ленка на 1 кг 400 гр. Разрезали его и в желудке обнаружили выброшенную нами ранее требуху и массу комаров. Поставили закидушку.

19 июня вышли, прошли 14 шивер и порогов.

В пороге

На выходе из порога

Через час встали перед скалой Каландаришвили. Во время обеда мы со Славко решили вернуться немного назад по берегу и посмотреть на пороги, которые мы только что прошли, и где нас накрыло мощным валом при сходе плота с плиты.                       

В половине второго вышли снимать прохождение плота Батракова, который шёл первым, в пороге №3.

Скала Каландаришвили

Порог был несложный, но скорость течения большая, валы крутые, до двух метров. Центральный вал можно обойти с обеих сторон. Вслед за Батраковым наш плот тоже прошёл порог нормально.

Проходим порог

Через час пришли на порог №4. Для нас была опасна скальная плита с зубом, с которой вода сваливается вниз в виде 2,5-метрового водопада. Перед водопадом плот разгоняется до 20–25 км/час, падает в яму и тормозится почти до нуля. За порогом вода уходит вправо и бьёт в прижим. Порог осмотрели: Батраков – слева, я – справа, а Козлов встал за порогом у отмели и приготовился выполнять фото- и киносъемку.

Идёт наш плот

В 3 часа плот с Батраковым вышел. Они задели за косу, кормовая подгребица развалилась, и плот развернулся кормой вперёд.

Плот в водопаде

Батраков переместился к носовой подгребице, двое ребят взяли шесты и присели. Плот точно вылетел на зуб и провалился в водопад. Всех накрыло валом, мелькнула вертикально поставленная гребь Батракова, после чего плот с людьми медленно, в пене, стал всплывать. К счастью, никого не смыло. Плот окончательно всплыл вместе с людьми, и его шестами подогнали к левому берегу.

Плот оказался остойчив

Впереди – порог

Через час наш плот вышел на прохождение. Прошли хорошо и встали рядом с плотом Батракова. Немного спустившись к кромке лиственничной тайги, встали лагерем. Когда лагерь оборудовали, то обнаружили, что стоим на остатках могилы, из которой тело уже вывезли. Батраков вспомнил, что здесь в прошлом году погиб турист-байдарочник из Киева.

Я вышел из лагеря и поймал 7 ленков, одного на 2,2 кг. Вечером пошёл ловить тайменя на мышь, но безрезультатно.

20 июня я утром снял ещё одного ленка. Половина группы ушла в радиалку, а Поздин, Лескин, Козлов, Славко и я занялись рыбалкой. Поймали трёх ленков, одного на 900 г, и 10 больших хариусов, граммов по 300. На обед сделали уху и компот из ревеня. В 22.00 ребята вернулись из радиалки.

Утром 21 июня рыба почему-то не клевала, поэтому занялись стиркой белья и штопкой одежды. Днём солнце подсушило нашу одежду, и около 4 часов вечера вышли. Прошли шиверу, один прижим и в 16.20 встали на ночь.

22 июня Лескин, Поздин и я пошли на рыбалку, а остальные – в радиалку, но из-за разошедшегося дождя им пришлось вернуться. После обеда я поймал ленка на 1,8 кг и около килограмма хариусов, а вечером – ещё одного ленка на 2,5 кг. Ребята тоже поймали 3-х ленков (на 2,5; 1,9 и 1,6 кг), да ещё Батраков поймал сетью ленка на 0,7 кг. Таким образом, в этот день мы поймали около 15 кг рыбы. Азарт рыбалки нас захватил, время в запасе было, поэтому решили остаться здесь ещё на один день.

Утром Лескин, Поздин, Козлов, Овчинников и я снова пошли на рыбалку, остальные – в радиалку. Поздин поймал одного хариуса, а мне повезло больше: я поймал 8 ленков (на 0,7; 0,95; 0,65; 0,4; 0,1; 0,1 и 0,8 кг) и 10 хариусов.

24 июня утром, до завтрака, я поймал 1 ленка на 1,8 кг, а в 10 утра мы загрузились и пошли.

Когда вышли из-за очередного поворота, ветер донёс до нас запах тухлятины. Все озадачились предположениями, связанными с медведями. А ещё через минуту мы действительно увидели на берегу, метрах в 10–15 от воды, медведя. Он лежал на узкой полоске берега и лакомился мясом какого-то животного. За его спиной поднимались отвесные скалы, и в одном месте в скале была видна неширокая щель, идущая вверх, на обрыв. Этот медведь оказался большим нахалом – он не побежал от нас. Прекратив есть, он поднял голову и стал на нас смотреть. Мы не стали дразнить судьбу, и, молча, проплыли мимо. Но как только медведь увидел второй плот, ему стало не по себе, он недовольно посмотрел на оба плота и побежал к щели. На берегу осталась брошенная туша какого-то зверя.

Мы с Поздиным на передней греби

 Видимо, медведь загнал зверя на обрыв, и тот сорвался вниз. От плота до медведя было метров 30–40. Возможно, ребята идущего сзади плота видели, как медведь карабкался по отвесу, но наш плот уже прошёл это место и быстро удалялся.

Через 15 минут встали у деревни Ары-Бурье перед порогом, а ещё через 20 минут сделали его обнос. В половине первого встали лагерем ниже порога у ручья Хара-Гол.

Утром решили пешком пройти вниз по течению и провести разведку. Перейти вброд Хара-Гол не удалось, пришлось делать примитивную переправу

из одного длинного бревна. Длины этого бревна не хватило на всю ширину протоки, и под напором течения конец его стал "играть". Руки мои были заняты, и когда я начал переходить, бревно погрузилось, ещё больше "заиграло", и я свалился в реку. Место было неглубокое, поэтому я без особого труда выбрался на берег, однако меня удивило то, что я в довольно простой ситуации не удержался на бревне. В подобных случаях я, если шёл, то проходил, или, правильно оценив обстановку, отказывался от прохождения препятствия и избирал другой путь. Когда шли с разведки обратно, я почувствовал, что, опять начинаю заболевать: голова гудела, уши закладывало, появилась вялость. Переходили через Хара-Гол в другом месте, где река разливалась на отдельные протоки. Через одну протоку можно было перепрыгнуть с камня на камень, и я прыгнул, но опять, к своему удивлению и смущению, не допрыгнул и свалился в воду. Что-то было не так. К вечеру у меня появился флюс, поскольку зубная паста закончилась, а ноги были постоянно в холодной воде.

Рано утром, пока все ещё спали, я вышел из палатки. Кто-то из ребят уже побывал на рыбалке и занимался костром. Я отошёл за палатку и как-то незаметно выключился и потерял сознание. Сколько времени я пролежал, не знаю, наверное, не очень долго, но когда я стал приходить в себя, все уже встали и случайно на меня наткнулись. Я очнулся, лёжа лицом во мху, услышал чьи-то слова, обращённые ко мне, и с трудом поднял голову. Добрался до палатки, измерил температуру – она зашкаливала за 40 градусов. Я лежал до обеда, а в 2 часа дня мы вышли. Я устроился, полулежа, посередине плота на рюкзаках, потеряв всякое ощущение реальности. Через 3,5 часа прошли левой протокой Хойта-Оку. Скорость течения была около 15 км/ч. Ещё через 1,5 часа встали на ночь.

26 июня в 8.30 вышли с намерением срочно выходить из тайги к ближайшему медицинскому пункту – щёку мне разнесло ещё больше. После Хара-Гола характер реки и окружающий пейзаж сильно изменились. Снега на округлых вершинах уже не было, только по распадкам спускались до реки отдельные снежники и остатки весенних сходов лавин. Стало теплее, появились сосны и, как следствие, клещи. Река в этом месте была полноводная, до 60 метров в ширину. В час дня встали, а вскоре после выхода встретили группу геологов, которые в этом месте жили втроём не меньше двух месяцев. Ребята были молодые, сильно обросшие бородами. Они очень соскучились по людям, побежали за нами по берегу и звали к себе. Но первый плот уже ушёл далеко вперед, да и мы не могли остановиться – надо было срочно выходить к людям. Ребята очень сожалели, что мы не подошли к их лагерю. Что делать…

Вскоре мы догнали наш первый плот, пристали к берегу, пообедали, а затем пошли дальше. В 8 часов вечера встали в 4 км от посёлка Сарамы. Дальше горы обрывались, и река текла по широкой пойме.

После ужина все заснули, а мне не спалось. Я тихонько поднялся, развёл маленький костерок на ещё сохранившем красные уголья кострище, нагрел две кружки воды (одну – с содой, а вторую – с марганцовкой), сделал несколько острых палочек-щепок, пополоскал рот и, зажмурясь, стал пробивать вспухшую десну. Процесс пришлось 2-3 раза приостанавливать из-за сильной боли. Наконец, всё получилось. Опухоль сразу же спала, и мне стало значительно легче. Я долго полоскал рану содой, затем марганцовкой, после чего, часа в 4 утра, забрался в палатку и крепко заснул. Утром температура у меня нормализовалась, флюс спал, и необходимости искать медицинский пункт уже не было. После завтрака вышли. Через полчаса прошли посёлок Сарам, а на обед встали у деревни Верхняя Ока. После обеда шли около трёх часов до деревни Окинские удачки и после девяти вечера встали на ночь.

28 июня в половине девятого утра вышли, а через 4 часа подошли к станции Зима. Причалили, разобрали плоты и собрали груз. После недолгого поиска автобуса нашли попутную автомашину, но не обычный грузовик, а большой рефрижератор. Вентиляция в рефрижераторе отсутствовала, а дверь закрывалась только с наружной стороны. Если зайти в него и закрыть дверь, то попадаешь в мышеловку: самостоятельно оттуда не выйдешь, и, при отсутствии воздуха, можно задохнуться.

Мы загрузили груз, между дверью и кузовом машины привязали полено, забрались в рефрижератор и поехали. Буквально через несколько минут рефрижератор накалился от солнца,

  кислород из воздуха, при почти закрытой двери, мы «выдышали» и уже готовы были стучать в кабину, чтобы шофёр остановился, как машина встала, и мы, мокрые и задыхающиеся, вывалились на воздух.

Показалось, что ехали мы очень долго, хотя расстояние от реки до вокзала было не более 4 км.

Наш поезд Киров – Горький отправлялся только вечером, а необходимость уехать, особенно у тех, кто уже опаздывал на работу, была большой. Поэтому Поздин, Лескин, Петрушин и Даниличев сели на более ранний поезд "Кама" (Пермь – Москва) и уехали в Горький "зайцами", точнее, с билетами на другой поезд.

Все остальные уехали в Горький на следующий день.