Саяны. Река Казыр. 1965 год

Саяны. Река Казыр. 1965 год

 

В 1964 году мы не могли осуществить свои амбициозные планы пройти Казыр – не хватало отпускного времени. У одних из нас основной отпуск был 12 дней, у других – 18. Кроме того, нам давался ещё дополнительный отпуск в 6 дней, а для похода надо было не менее месяца. Поэтому один год мы пропустили. В это время ходили в походы выходного дня на лыжах и байдарках по области, участвовали в соревнованиях, а также вели планомерную подготовку к предстоящему путешествию.

Получив в 1963 году определённый опыт, мы решили в сложные плотовые походы женщин больше не брать, а идти только мужским коллективом. Однако из прежнего состава в поход собрались всего 4 человека: Николай Батраков, Игорь Шомин, Александр Пекерский и я, а для такого похода, в соответствии с правилами проведения спортивных походов, надо было иметь группу не менее 6 человек. К нашей четвёрке присоединились ещё трое: двое сильных и опытных туристов из нашего ЦКБ, Вячеслав Смирнов и Валерий Славко, и один студент, Вадим Глебов.

Чтобы собраться в поход, надо было решить много проблем: найти деньги на проезд, купить основную и вспомогательную верёвки-фалы, которые в магазинах не продавались. Приобрести продукты питания в магазине тогда было невозможно – их просто не было. Приобрели мы продукты только по разнарядке и разрешению районных органов власти на спецбазе. Туристское снаряжение вообще не выпускалось, поэтому мы были одеты в то, что смогли взять из дома. Например, в 1963 году Батраков в походе был одет в старый бостоновый костюм, а я – во флотский китель, брюки, фланелевку и тельняшку. Основной обувью были ботинки и кеды, лучше китайские. Мы сшили самодельные спасательные жилеты на основе двух соединённых холщёвых мешков (на спину и на грудь) с вставленными туда медицинскими резиновыми подушками от пролежней. Они нам вселяли надежду на благополучный исход дела, хотя можно было ожидать, что после первого же удара о скалу эти мешки порвутся, а надувные подушки лопнут.

Наконец, всё было готово, Москва утвердила заявку нашего похода, и 18 июля на поезде мы отправились в путешествие. Далее курсивом будут приведены выдержки из частично откорректированного и сокращённого дневника Вадика Глебова, электронную копию которого в 2010 году он любезно передал мне по Интернету. «На вокзале нас провожали 6 человек. После того, как мы «проворонили» билеты на поезд, уходящий в 21 час 46 минут, Коля, как всегда, выдаёт сентенцию: когда много провожающих женщин, в походе ждут неудачи. Провожающие уехали, а мы отправились в путь только около часу ночи».

От Горького до Нижнеудинска через Котельнич мы доехали поездом за трое суток. Из Горького ехали в сидячем вагоне, а из Котельнича – в общем. Билет на одного человека стоил 24 рубля 10 копеек. В аэропорту Нижнеудинска в это время собралось несколько десятков групп туристов, отправляющихся в Саяны по разным маршрутам. Некоторые из-за нелётной погоды сидели здесь уже много дней и собирались уезжать обратно, так как времени на маршрут у них уже не оставалось. Нам повезло – мы прождали лётной погоды всего 2 дня. Времени не теряли и испытали в Уде наши самодеятельные спасательные жилеты. Эти самоделки оказались вполне сносными.  

120 километров до Верх-Гутары долетели на Ан-2 за 50 минут. С борта рассмотрели Бирюсу. С нами в самолете летели 2 тувинца и тувинка, которая везла козу. Самолёт для них не был экзотикой, скорее воспринимался как автобус, ведь тогда в Верх-Гутару другим путём попасть было невозможно. Так как тувинцы плохо переносят качку, то ещё до вылета они, пристроившись на вещах, уснули.

 

В самолете Ан-2

Выгрузка из Ан-2 в Верх-Гутаре

 

Минут через 20 один пьяный тувинец проснулся и решил выйти на свежий воздух. Когда он снял первый предохранительный запор и взялся за ручку выходной двери, мы его остановили и усадили на место. Он сразу же всё забыл и через 5 минут опять стал проделывать то же самое. В конце концов, он успокоился. Миновав предгорья, самолёт влетел в ущелье и полетел среди крутых скал, возвышающихся над нашими головами. От близко расположенных скал многократно отражался грохот работающего двигателя самолёта, и шум в пассажирском салоне был невероятный.

Самолёт, повторяя изгибы реки и ущелья, делал поворот за поворотом. И чем дальше он летел, тем ýже становилось ущелье.Когда, почти касаясь колесами земли, самолёт вырвался из ущелья и перелетел последний перевал, показалась Верх-Гутара. Лётчик выключил двигатель, наступила мертвая тишина, наши уши заложило, и мы стали резко планировать вниз. Так мы и летели почти до самого приземления, замерев от страха, со спазмами в желудках. Перед приземлением двигатель опять заработал, и мы успешно приземлились. Вероятно, этот трюк лётчикам был нужен для того, чтобы в узкой, короткой и глубокой долине можно было как-то сесть, ведь аэродром был, по сути, не аэродром, а скорее, узкая площадка среди чахлого леса и болот.

Памятуя прошлый поход, мы сразу же вышли на маршрут вверх по Гутаре и разбили лагерь вдали от «населёнки». Вадик Глебов вынул блокнот и стал заносить в него свои впечатления.

 

 

Прощание с цивилизацией

 

«Первый переход – 40 мин. Тяжело. Остановились на прекрасном месте в ущелье реки Гутары. Около нашего места она делает излуку – получился песочный пляж. Температура воды около 10°С. Купался я один. Голый, но в шляпе, входил в воду под любопытными взорами окружающих. Ужин был шикарный: гречневая каша сварилась на редкость хорошо, а с топлёным маслом была бесподобна. Перед ужином выпили на всех кружку разбавленного гидрóлизного спирта. Эх, и вкусно всё было!

 

 

Фото в мой день рождения

 

Первый раз всё ели с чёрными сухарями (солёные они тоже очень вкусны!) Затем был чай с копчёной колбасой и шоколадом. Отличный, душистый, наваристый чай. Ещё новость! Пекерский подарил Серёже коробку конфет на день рождения. А ещё, когда рубили дрова, нашли куст красной смородины».

Утром, с выкладкой по 42–44 кг на человека, мы, как и в 1963 году, пошли тем же маршрутом. Перешли брод через Гутару.

 

 

Славко и Пекерский                                               Смирнов и Глебов

 

 «К концу брода ноги здорово ломило. Глубина в среднем по колено. Шёл в кедах на босу ногу и штанах. Когда подошли к броду, то здорово устали. Валера сфотографировал мою измученную физиономию. Кроме того, брод снимали на кинокамеру.

Обед. Рубашка – на голое тело и навыпуск. Рюкзак сидит на верхних мышцах ягодиц, что, говорят, плохо, но лучшего я достичь не мог, хотя много экспериментировал и получил советы почти от всех по укладке рюкзака.

Мошка ест нещадно. В конце пути приходилось одной рукой беспрерывно гладить или хлопать по лицу, а другой рукой – по шее. Рюкзак несу двумя группами мышц, на ровной местности распрямляюсь, при этом рюкзак отходит от спины и сидит на указанных мышцах. В гору подкидываю рюкзак наверх спины и оттягиваю лямки. От мошек чрезвычайно эффективное средство – шляпа (при условии, что хотя бы одна рука свободна). Обувь сидит хорошо, Валера дал мне стельки из кед (микропористые) и теперь ноги не наминаю. Брод прошёл в кедах на босу ногу. Малость пошатывало. Когда пришли на место и стали добывать дрова на костёр, произошёл «случай»: пилили с Саней сухостоину. Надпилили. Я отошёл на метр, а Саня стал её раскачивать. Я услышал треск, взглянул наверх – на меня падала отломившаяся макушка. Сработал я резко – отскочил. Она упала точно на моё место. Длина её полтора метра, диаметр в основании 7 см. Ну вот и всё. Впереди – жаркая палатка (топим печку, так как вторую половину дня шёл дождь и всё сырое), сухое бельё, еда, сон. Спать, спать…

 

24 июля, суббота.

 Да, вчера многие здорово умотались. У Коли, Гоши и Серёжи не было аппетита, а Гоша заснул сидя и упал головой рядом с сучком. Я чувствовал себя хорошо.

Обед. Остановились в красивом месте между гор со снежниками около речки Иден. Дно песчаное. Самое глубокое место – 1,5м. Дно чистое, без коряг, всё просматривается так, как будто воды и нет. Температура воды 6,5°С. Я купался.

 

25 июля, воскресенье.

На ночёвке было много бурундуков. Зверёк 20 см величиной, полосатый (тёмные и жёлтые полосы), а хвост, как у павлина, цветной, но маленький. Любопытный, постоянно лазит к стоянке. Впереди – перевал, перед ним – 3-4 перехода круто в гору.

Сегодня шли без обеда. Самые красивые места были сегодня. С утра, когда пошли в гору, началась буйная растительность: всякие цветы и трава в человеческий рост. А когда выходили на вершину перевала, увидели луга, цветы. Самые интересные – это жарки. Ярко-оранжевые, красивые, чёткие, так и просятся, чтобы их сфотографировали. Растут и в одиночку, и огромными клумбами. Ещё много больших голубых цветов. Причём эти цветы растут рядом со снегом. Белки небольшие и из каждого течёт ручей. Вода чистая, вкусная. Температура +6,5°С. А ещё интересны были поля с луком. Настоящий, свежий, целыми пучками лук. А цветёт он красивым фиолетовым цветком.

Шли мимо озера. Оно примерно такое, как я видел на Кавказе. Вода чистая, зеленоватая, видно глубоко.

 

26 июля, понедельник.

Вчера рано остановились на ночёвку. Шли очень красивыми местами. Нас догнала группа ленинградцев из 6 человек, среди них одна девушка, похоже, жена руководителя. Вечером ходили на водопад, он в двадцати метрах от палатки. Там фотографировались и просто любовались им. Рассчитали так, чтобы лечь спать очень рано и встать 26-го рано с тем, чтобы до обеда сходить без рюкзаков на большой водопад в нескольких километрах отсюда.

           

 

Встали вместе с ленинградцами

 

Но всё пошло вверх тормашками. Вечером просидели с ленинградцами до 10 часов, а в  час ночи начался дождь. Палатка промокла, а ведь нас семеро в 4-хместной палатке – ни повернуться, ни встать. Кое-как приткнулись друг к другу и дотянули до утра. Утром дождь кончился, но погода пасмурная, поэтому решили высушиться и идти дальше, а на водопад не ходить. Вчера вечером мимо нас прошла группа горьковчан, которая меня просто поразила своим видом. Пятеро парней и пять девчонок. Ободраны до невозможности, вместо одежды болтаются настоящие лохмотья (но сказали, что на поезд имеют хорошую одежду). Один парень на одной ноге имел мокрый лыжный ботинок, на другой – мокрую, рваную кеду. Но, кроме того, группа поразила нас своей молодостью. Девчонки, казалось, совсем юные, тоненькие. Парни тоже молодые. Причём, они имели очень бодрый вид и шли очень легко. А ведь они прошли в этот день 30 км от самого Казыра, до которого мы планируем пройти 2 полных дня, и собираются идти дальше. В Саянах они уже 30-й день. А возраст оказался обманчив: только одна девчонка – школьница (по виду – из 7-8 класса), а остальные – не моложе 26 лет, но такие сухие, тонкие, моложавые. Состав – из почтовых ящиков и ГГУ.

Сегодня наметили выходить в 12, а вышли в час дня. Мы значительно увеличили темп движения по сравнению с прошлыми днями. Чуть не забыл: 24-го, в субботу, после обеда нас в пути застала гроза. Здорово вымокли, но зато идти было очень приятно. Ещё по пути видели скелет оленя – совершенно белый. Какая-то «весёлая» группа перед нами набрала этих костей и разбросала по пути. Написали на костях всякую чертовщину».

Прошли Иденский перевал, Малую Кишту с живописным порогом. Справа оставили Гутарский перевал, затем – Чёртов мост, но уже немного подремонтированный.

 

 

Привал

 

 По этому маршруту неделей позже за нами шла ещё одна группа горьковчан под руководством Владимира Михайловича Кроткова. Он получил опыт водника, ещё учась в Куйбышевском авиационном институте, и по распределению попал в Горький на Машиностроительный завод.

 

«27 июля, вторник.

На стоянке утром было +4°С, и вода тоже +4°С. Я обливаюсь каждый день. Вышли в 9 час. Подошли к Казыру. По дороге встретили две стоящие группы. Одна напоила нас горячим какао, вторая накормила кашей с тушёнкой и лепёшками.

Обед. Прошли «Чёртов мост» над щелью 9 м ширины и 21 м глубины. В эту щель и протиснулась Большая Кишта, впадающая в Казыр. В 14¹³ пришли к стоянке. Купался в Казыре. Вышли с обеда в 16¹⁵

Через 20 мин. хода я, перешагивая бревно, левой ногой встал на сучок, с которого слезла кора, поскользнулся, подвернул ногу и упал. Резкая боль, как обычно, когда потянешь мышцу. Хотел сразу встать, но – шок, ткнулся лицом обратно в мох и с  минуту отлёживался. Все остановились. До этого был аналогичный случай с Серёжей. Он напоролся на Славин тесак (очень большой и очень острый нож). Рана была не очень большая – 1,5–2 см в длину – и неглубокая. Во всяком случае, он сказал, что это пустяки. Рану перебинтовали, помазали йодом и он считал, что может идти. Но Коля сказал, чтобы он не двигался, а его рюкзак разложили по другим рюкзакам. Он ворчал на Колю, доказывая, что здоров, но бесполезно. Помня этот случай, я не хорохорился, дал себя перевязать эластичным бинтом. Типичное растяжение мышцы у щиколотки. И, главное, радостно встретил весть о том, что мы остаёмся здесь же на ночёвку (когда я упал, сразу пошли искать место ночёвки). Меня решили освободить от рюкзака. Эта моя радость Колю насторожила, и он спросил уже не тоном приказа, а тоном незнающего человека, могу ли я идти. Я попрыгал на больной ноге в знак моего могущества, и он сказал: «Ладно, одевай рюкзак». Я зашагал с рюкзаком и, когда поправлял лямки, вдруг слышу: «А ну снимай рюкзак на …, идёшь, шатаешься». Испугался. Но я ему сказал, что только лямки поправляю. Пошли дальше, до места – 7–8 минут хода. Пришли, и я минут 20 сидел в речке на камне, держал ногу в ледяной воде (холодный компресс). Потом снова забинтовал ногу и вот сейчас пишу дневник.

Через 1,5 км дошли до устья Прямого Казыра, прошли через горелку с уже частично очищенной тропой, и конец пешей части – реку Вала, выше которой остался завал, где наши ребята в 1963 году потеряли плоты. Пешком мы прошли 80 км.

 

28 июля, среда.

Вышли в девятом часу. Прошли брод. Нога забинтована. Могу на ней стоять с рюкзаком, если ровная площадка. Но когда крутой подъём или уклон влево, боль пронзает. Первые минуты, когда экспериментировал, нога ныла, потом приноровился, стал ногу ставить очень осторожно, так, как не больно. На уклонах несколько отставал, а на ровных участках и подъёмах – иду во всю силу, догоняю.

Второй переход шёл легче: привык и притом шёл с палкой. Ещё один брод. Когда шли горелкой, я вспотел кувыркаться: сплошное переплетение брёвен, то ныряешь под бревно, то идёшь по горелому стволу с сучьями. И тут Коля ко мне подвалил: давай-ка, говорит, по земле иди, а не по бревну – надёжней всё-таки с больной ногой. Я спрыгнул с бревна и подвернул правую ногу. Правда, не так сильно. Никто не заметил. А через 5 мин она уже прошла. Вышли к броду, встретили воронежцев, которые уже строили плот из автомобильных камер. После брода я туго перемотал ногу и шёл нормально. Дорога, как нарочно, была очень плохой.

Обед. Вчера Слава обнаружил на руке клеща. А сегодня я увидел клеща на Гошином загривке.

Вышли с обеда. Иду без бинта. На привалах купался.

Встали на ночь около 7 часов вечера.

 

29 июля, четверг.

Ещё одного клеща нашли на Славе. Вчера ели маленьких хариусов – очень вкусные. Надеемся, что сегодня будет последний пеший день.

Обедали с группой из Томска. Они уже строят плот, но леса там мало. Ловят много хариусов. После обеда пошёл дождь, мы его пережидали под накидками. Столько натерпелись за пешую часть, что особого беспокойства дождь не доставлял, да и накидки не давали особого эффекта. А потом вообще решили идти дальше под дождём. Прогрелись быстро, и идти было просто приятно. Прошли около часа без отдыха (а надо было иметь всего 2 часа ходового времени) и вышли на косу, такую, как на море: ровная галька и песок. Место для постройки плота идеальное, но неизвестно, есть ли подходящий лес. Но ливень промочил нас насквозь, идти надоело вообще, и поэтому решили остаться здесь. Поймали хариуса 30 см, просушились, поужинали, разбили палатку и легли спать.

 

30 июля, пятница

Встали в 7 утра, позавтракали, поймали ещё одного хариуса, такого же, как последний, и сразу пошли смотреть лес».

Плот мы решили построить один, но хороший. Долго бродили по тайге, простукивая обухом топора каждое дерево и выбирая крепкие, звонкие и сухие еловые и кедровые брёвна. Лес для постройки плота мы нашли, но в разных частях долины.

«До обеда свалили и вытащили к реке 2 бревна. Все страшно устали, дико хочется есть, а продукты уменьшаются слишком быстро, поэтому Коля обещает диету. Я вообще плохо наедаюсь, всё время хочется есть. Теперь после еды я всегда вызываюсь «мыть» посуду, т.е. выскабливать остатки, и этим остаюсь очень доволен.

После обеда все легли на полчаса, а я вот пишу. Лежу голый, загораю. Неисчерпаемый источник смеха и шуток вызывает мой вид. Кажется, сняли на кино. После обеда работали неудачно, одно бревно оказалось с гнильцой, а другое неудачно свалили, а тут начался ужин и после восьми решили не работать. Легли спать, но так как было рано, долго не засыпали и много смеялись. Шутили насчёт крокодила, как его лучше пощекотать: снаружи или внутри желудка. Решили завтра пораньше встать, в 5 часов.

 

31 июля, суббота.

Встали в 6 часов утра, позавтракали. Вчера посчитали продукты: за треть похода съели половину всех наших круп. Уже вчера уменьшили еду, а сегодня обед был без второго. Желающих «мыть» посуду, много, выскребаем её дочиста, но всё равно голодно, т.к. работаем много, и аппетиты зверские. Кончаются сухари. Коля сегодня будет печь лепёшки. Он вот уже 2 дня кашеварит, т.к. плохо себя чувствует. Сегодня до обеда вывезли 3 бревна на став и 1 – на шпонку. Осталось свалить и вывезти ещё 2 бревна, 1 – на  шпонку, гребь, вырубить шесты. Погода циклически меняется в течение суток: с утра – туман, потом – солнце и ясно до конца обеда, а с ужина – хмуро и дождь. Мечтаю об одном: дома пожрать.

Валить лес довольно опасно, т.к. тысячи неожиданностей подкарауливают тебя на каждом шагу. Приходится осторожничать и с топорами, и с пилой, и с брёвнами. Я работаю аккуратно. Сегодня весь обед было солнце. Наш остров превратился в мужской пляж. А я загораю весь.

Сначала я пошёл со всеми сплавлять брёвна (тащить вытянутые на берег брёвна против течения к месту постройки плота). Но Коля позвал меня делать стапель и мы до 3-х часов дня работали с ним вдвоём.

Пока остальные сплавляли брёвна, мы поставили стапель и обработали все брёвна, нужные для постройки плота, кроме основных семи брёвен. Я работал без рубашки – загорал (был отличный солнечный день) и даже раз искупался.

Сегодня пересчитали продукты, и оказалось, что голодали мы зря, ошиблись в расчётах. Сегодня в обед наелись нормально. Когда работали с Колей, он мне предложил сходить с ним ещё в одно путешествие, по полярному Уралу. Зимой очень интересно, но это потом, добраться бы отсюда до дому. Я что-то сомневаюсь в наших способностях после валки леса. А ведь плыть предстоит целых 2 недели, и масса сложных мест. Большая вероятность попасться. У Коли и у Славы в отдельности возникали мысли построить плот и отправиться в Верх-Гутару, т.е. обратно».

В конце дня, используя ваги, вóроты и веревки, мы вытащили 7 брёвен и водой, по реке, провели их до стапеля. Комаров, слепней, оводов и строки было много, но в терпимом количестве. Самыми неприятными были какие-то крупные насекомые, по размеру и виду похожие на большую саранчу. Появлялись они тогда, когда мы начинали работать с кедрами. Как только мы прекращали пилить или рубить кедр, они улетали.

 

 

Ставим бабу-маятник

 

 

 

Забивка шпонки

 

Эти насекомые имели по 4 пары крыльев. Они, как правило, зависали в воздухе, а затем быстро и резко перемещались, издавая громкий трескучий звук. Сзади на их теле был длинный, до 4 сантиметров, яйцеклад, который в самый неожиданный момент впивался в наши нежные тела, пробивая рубашку и тонкую штормовку и вызывая, кроме боли, ещё и страх. Хорошо, что этот монстр был не ядовит. Заслышав треск его крыльев, мы шарахались в сторону. При работе с кедром это очень мешало.

«Ужин состоял из жидкой пшённой кашицы, чая и кусочка лепёшки, испечённой Колей. Качество лепёшки трудно переоценить. Тесто, хотя и было сделано по всем правилам, не взошло ни на йоту. Лепёшки Коля пёк на костре в сковороде, а чтобы они не подгорали, тесто обсыпал сухарными крошками вместо масла.

Тесто, даже при большом желании есть, было отвратительного вкуса, лепёшки   не пропечены и, кроме того, пригорели, а есть нам приходится именно их. Когда кончили ужинать, пошли в лес за последним бревном. К 10 часам вечера закончили это дело. Пришли из леса слабые и голодные и набросились на ведро с остатками теста. С удовольствием скоблили подсохшее сырое тесто и запивали его холодным чаем, который специально не допили за ужином.

 

1 августа, воскресенье.

Ура! Ночью на «кораблик» попалось 2 больших хариуса (по 300–400 г), да 1 был со вчерашнего вечера (такой же). К тому же, ещё одного поймали утром. Итак, 4 хариуса – 1,5 кг, предвкушаем уху. Уха была такая, какая может быть из половины кружки риса, но без лука и картошки. Досталось по половине рыбины с довеском. Очень вкусен хариус.

 

Обтесывание укосины

Забиваем шпонку

                 

Больше всего думаю о том, как, придя из похода, наемся дома и как буду проводить следующие отпуска. Три недели – слишком долго, хочется домой. Что-то очень домой хочется.

2 августа, понедельник.

 Сегодня начали работать до завтрака, т.к. вчера нормально поели. А нормально поели, это значит, что сразу после еды начинаешь слегка чувствовать свой аппетит, и к обеду или ужину он вырастает до огромных размеров. В смысле работы сегодня самый приятный день. Работа плотницкая, нетяжкая, день ясный, солнечный. Сколько мы сегодня сделали, нет нужды описывать, это долго, но замечу, что завтра к вечеру рассчитываем всё закончить, чтобы отплыть 4-го утром.

Сегодня перед обедом послышались крики с реки. Мы со Славой бросились к своим трусам. Из-за поворота выплывал плот с четырьмя ленинградцами. К концу обеда пристал плот с другими ленинградцами, с которыми мы встречались раньше в пешей части и даже в Нижнеудинске. После этого проплыла ещё группа на 2-х плотах, и сегодня же мимо нас 2 раза пролетал вертолёт, туда и обратно. В общем, для полноты картины не хватало только буксира с баржей, пионерского отряда с барабаном и автомобилей, и был бы густонаселённый уголок тайги.

За сегодня получил 8 ран с вытекающей кровью и несколько ссадин от режущих инструментов и брёвен. Рубашка разорвалась на локте, и его искусали мошки. На постройке плота нам повезло с погодой. Все загорели. Вечером Саня пёк лепёшки, а мы после работы стояли вокруг и нюхали. Не дал никому ни одной попробовать. А они так заманчиво выглядели! Не знаю вкуса, но на вид, как домашние. Это было ужасно. И тогда мы сварили сарану (трава с корнями, похожими по виду на чеснок, а по вкусу – на сырой картофель). Бросили в котелок с сараной луковицу, перец, соль и получили отличное варево. Перцу положили много, во рту всё горело. Все остались очень довольны, кроме Гоши, который сарану необоснованно презирал, а уже потом сожалел, что не стал с нами её есть.

 

 

Идут ленинградцы

 

3 августа, вторник.

Типичный день на постройке плота: проснулись в половине седьмого, вылезли из палатки, оросили рядом с ней песок, пришли к стапелю и приступили к работе.

Сегодня событие: Коля увидел в своём рюкзаке мышь, которую мы давно выслеживаем и за которую объявлена премия: 10 кусков сахара. Я, Коля и Сергей мышь поймали, а сахар разделили. Да ещё я вчера приберёг 3 куска, Саня почему-то расщедрился и выдал в ужин по 8 кусков сахара вместо 5. Имею в активе 6 кусочков. Это жизнь. Разговоры очень часто у нас вертятся вокруг еды: когда, где, как вкусно поесть. До 9 утра было холодно. Солнца ещё нет, но по окружающим нас горам оно уже сползает и выдаёт картинки, удивляющие фотографов. Ещё интереснее  – вечером, когда оно освещает противоположную гору, которая имеет конфигурацию «цирка». Создаётся впечатление, что она подсвечивается двумя невидимыми прожекторами. К 9 утра солнце добирается до нашей палатки, а через 10 минут – до става, где мы работаем. К этому времени мы, уже позавтракав, работаем. Снимаем с себя всю одежду, в которой мы спали, и работаем в трусах. Я сегодня 2 раза полностью искупался. Считалось, что вода не для купания, но за 3 жарких дня температура её повысилась до +12°С. Около часу дня открывается «ресторан»: Санина кухня начинает коптить. Вскоре Саня свистит в свою дудку – обед. После обеда – минут 20 отдыха. Все валяются на солнце, а я обычно пишу дневник. С обеда до ужина – самая жара. С 5 вечера начинаем посматривать на ресторан. С 6 вечера уже не работаем, а вяло пошевеливаем руками, одеваемся. Наконец, свисток – и ужин. Теперь «чистить» вёдра желает каждый, поэтому эту должность мы разыгрываем, кидаем на пальцах».

На удобном стапеле выполнили все строительные работы, т.е. сделали 2 саянские подгребицы, 2 греби, шесты и запасные греби.

 

 

Установка подгребиц

 

«Строительство плота закончено. Вечером с большим трудом спихиваем его на воду. Надеемся отплыть завтра в 9 утра».

 

 

Плот спустили со стапеля

 

Группа готова к выходу

 

Весь процесс строительства плота занял 5 дней, т.е. 30, 31 июля и 1, 2 и 3 августа.

«4 августа – день отплытия. Собираемся уже 3 часа, а конца ещё не видно. Не успели перепечь муку, а её – не выбрасывать же, печём лепёшки, укладываем рюкзаки. В моём рюкзаке все банки и личные вещи. Перед отплытием сфотографировались на плоту с помощью автоспуска.

Плот стоит у самой воды. Вместо бутылки шампанского о борт – гидролизный спирт из кружки, кусок луковицы, кусок лепёшки, кусок сахара – это праздник».

Наконец, сборы закончены, и мы вышли. Запас плавучести наш плот имел очень большой, так что по нему можно было ходить, как по танцплощадке – нашего веса он почти не чувствовал.

 

 

Впереди – шивера

«Затем толкнули плот, и … пошли, поехали. Около нашей стоянки река очень спокойная, почти гладкая. Скорость течения не больше 8–9 км/час. Спокойно развернулись, опробовали греби и поехали в неизвестное.

 

 

Шивера позади

 

Плыть по такой речке очень приятно. Абсолютную тишину нарушают только крики кедровок и наши голоса. Сначала говорили очень оживлённо, потом успокоились, пригрелись на солнышке, на гребях осталось по одному человеку, да и те не гребут. За поворотом увидели, что с воды поднялись, одна за другой, две утки. При нашем появлении они взлетают, потом перелетают пониже по реке и снова садятся. Видели журавля или цаплю, которая тоже долго перелетала вниз по реке от нашего шума. Ещё видели рябчика или куропатку и много ястребов».

 

 

Впереди – очередной перекат

 Плот управлялся просто отлично.

«По карте скоро должны начаться шиверы (перекаты из крупных камней до 1–1,5 м³ в объёме). Проходятся они довольно лёгко и мы, успокоенные мерным течением, к ним почти не готовились, просто встали по трое к гребям.

На первой же шивере мы стукнулись бортовыми брёвнами о камень (скорость  – 8–10 км/час, масса плота – около 5 тонн). Удар получился солидный. Нас немного захлестнуло и я, держась за гребь, от толчка сел на брёвна и промочил штаны. Сработали плохо, т. к. видели камень и просто не сумели от него отгрести. После шиверы скорость повысилась, но особых сложностей не было.

 

 

 

Расслабляться опасно

 

Затем была вторая шивера. Эта уже была здоровей, и мы с ходу шаркнули о большой камень ставом. Скорость большая, глаза у всех бегают, гребцы рвут гребь со всей силой. Через секунду наш плот налетел на камень, накренился и ушёл частично под воду. Все инстинктивно взобрались на выступающие брёвна. Плот развернуло и поставило боком к течению. Это уже было опасно, что сразу же отразилось на наших лицах. Сидели мы на камне плотно, а плот повис набок на камне, кормой вперёд. Несколько секунд мы обдумывали ситуацию, осматривались, потом приняли решение и начали грести – ничего не получилось. Стали отпихиваться шестами – бесполезно. Потом ещё пробовали дружно переходить с корму на борт и обратно – всё бесполезно. Наконец отгребли в одну сторону, потом резко – в другую. Плот сдвинулся, его развернуло, скребнули ещё по одному камню и пошли точно в струю. Долго ещё после этого мы обгоняли наш строительный мусор и щепки, которые всплыли изо всех щелей, когда нас обмыло после первого удара.

Потом небо стало затягивать (время было 3 часа дня), подул ветерок и пошёл дождь. Сначала дождь был очень небольшой, и впереди над горизонтом ещё виднелась светлая полоска. Все надели накидки, а я – нет, так как думал, что дождь скоро кончится, и вообще мне было очень тепло, хотя был в одной только рубашке. Другие были одеты гораздо теплее. Ещё забыл сказать, что когда плывёшь, ноги всё время в воде, не успевают просыхать до следующего вала. Но всё равно мне ещё было тепло, а работать с гребью в моей накидке нельзя – слетает. Но светлая полоска неба ушла, дождь разошёлся и, хотя меня ещё хорошо защищал от ветра и дождя спасприбор, я стал медленно, но верно мокнуть. После двух шивер мы уже не реагировали ни на какие повороты, только иногда лениво помахивали гребями, в дождь совсем нет охоты шевелиться. Плывём час, второй – никакого просвета, а вставать на ночёвку в дождь – хуже нет, поэтому решили прорезать полосу дождя и одновременно набрать километры.

После шивер мы ещё несколько раз садились на неглубокие камни (это всё в дождь), работали в опасных местах зверски, забирались в опасные протоки. В общем, я порядочно натерпелся, и впечатлений была неописуемая куча. А ведь это мы проплыли самый спокойный участок: ни одного порога, самая малая скорость течения, а впереди… страх! Когда было солнечно, я абсолютно не боялся ничего. На мне – спасжилет, в Казыре я плавал при +12°С, на солнце просушусь. Но в дождь, когда знобит, страшновато в опасных местах.

В одном месте всё же решили встать: зашли в улов и подбились к берегу. Коля пошёл осматривать место для палатки. Ходил минут 20 и ничего не нашёл. К этому времени я промок насквозь и замёрз. Крупную дрожь во всём теле не пытался унять. Мышцы ног дрожали, как у укушенной оводом лошади. А зубы лязгали совсем немного. И вот в этой обстановке мы отчалили и пошли в усиливающийся дождь – места для палатки Коля не нашёл. Течение, правда, было не очень большое и поэтому набегающего ветра не было. Но как только набирали ход, появлялся ветер, и я сжимался в пружину.

Кто-то снимал этот момент на кино, но шёл дождь, и было темновато, навряд ли что получится. Ещё вспомнил, что после шивер мы догнали шестерых ленинградцев с девушкой, которые проплыли ещё тогда, когда мы строили плот. Они, оказывается, сидели в том же самом месте, что и мы, а сейчас сушат плот, у них плохая плавучесть. Наши ребята говорят, что у нас идеальный плот. Отлично сидит, большой запас плавучести, хорошая управляемость и т.д. Итак, я лязгал зубами ещё часа полтора, когда мы заметили впереди светлую полоску. Я совсем замерз, было тяжело, и я мечтал о костре, как о чём-то несбыточном. Вдалеке заметили палатку. Решили подъехать и спросить, не могут ли поделиться продуктами. Подъехав ближе, увидели, что это стоянка геодезистов. Их лагерь был на левом берегу, на песчаной косе. С противоположной стороны стояла избушка. Нас встретили и показали, где чалиться. Мы решили встать на ночёвку. Дождь как раз кончился. Сошли на берег. Мокрыми были все насквозь. Геодезисты развели большой костёр, и через 15 минут я уже был снова человеком. Время было 7 часов вечера. Под дождём плыли 3,5 часа. Ноги мокрые всё время. А вечером было так хорошо и интересно, что можно только рассказать, а не описать. Я просто перечислю события, чтобы не забыть:

1)      ели 2 раза в день, поэтому ужин получился солидный;

2)      туман, пихты, река и закат – исключительные по красоте картинки, меняющиеся каждые 10 минут;

3)      геодезисты: их двое (один сибиряк, с ним девушка), мужики с бандитскими рожами, насквозь татуированные, живописнейшие;

4)      пели с ними под их гитару у костра;

5)      у них – продукты;

6)      спать легли во всём тёплом.

 

5 августа, четверг.

Спал отлично. С утра встал пораньше, чтобы успеть сделать записи. Самые страшные места будут: послезавтра – «Щёки», потом – «Базыбай». С утра сделал отличную зарядку. Сейчас пишу и ожидаю завтрак. Завтраки у нас стали делать самые большие: первое, второе, третье. Саня подкупил у геологов продуктов: 1,5 кг макарон и 4 кг ячневой крупы.

Ох-хо-хо, денёк. Вчера геодезисты сказали, что нам теперь будет «веселей». Если вчера ещё был средний уклон 0,6 м на 1 км, то теперь – 3 м на 1 км. Если вчера прошли только 2 шиверы, то сегодня их не считаем, так как их – 11 штук до «Щёк».

Отплыли около 10 утра. Погода облачная, иногда солнце, иногда кажется, что будет дождь. У меня болит зуб – натёр утром мясом (малой порцией тушенки?!) десну. Настроение от этого не очень бодрое.

Час плыли спокойно. Затем технично прошли несколько поворотов и шивер. Работа была «весёлая», и мы не успели засечь начало Саянского порога, думали, что это очередная шивера. А хотели перед ним пристать и посмотреть, где идти. Прошли сходу. Хорошо, что заранее посмотрели карту и знали, как его проходить.

Порог прошли отлично, только раз шаркнули. Очень большое впечатление произвели валы, которые мы пересекали. Пронесло удачно, мы хвалили друг друга, радостно улыбались, что дела идут отлично. Вчера за день прошли 38 км, а весь сплав – 240 км. Сейчас не потеряли время на осмотр порога и идем дальше.

Река не простила нам этого нахальства. Проходя шиверу «Косая», мы сели на каменную гряду, и сели очень прочно. Никаких проходов, сплошные камни. А плот весит 5 тонн. Кругом бурлит вода, мощные струи накатываются на плот, но он сидит прочно. Надеясь легко отделаться, мы рьяно стали пихать плот вагами. Утром мы хорошо наелись и поэтому работали довольно резво. Плот скоро уменьшил наш пыл, так как часа за 2 мы продвинулись на 2–3 камня, а их – целая гряда.

Хоть и работали много и долго, но продрогли. Работали в воде почти по пояс в мощной струе. Выдали глюкозу, конфеты, поработали ещё час, а в половине четвёртого перебрались на берег обедать, так как пришло время, и ваги сломали. Вышли на берег, под ногами твёрдая почва, но качает, и в голове остался шум от ревущей воды. А шум на воде такой, что в двух шагах, чтобы тебя услышали, надо орать во всё горло. Вчера мы прикинули: примерно 200 км хотим пройти за 10 дней и выйти «к людям» примерно 14–15-го. Для этого надо в день, в среднем, иметь по 20 км. Сегодня мы уже прошли примерно 22 км. 20 км мы можем сделать за 3 и меньше ходовых часа, а ходовых часов в сутки – 7-8. (Это мы можем делать теоретически, но неучтенные сидения на порогах выбивают этот расчёт).

 

 

На шивере Косая

 

Слезем ли мы сегодня? Вот ещё вопрос. Перед плотом – гряда камней. Впереди, почти сразу за этой шиверой – порог «Петровский».

После обеда бродили к плоту со всеми шмотками и вагами. Пошли повыше, казалось, что будет пройти легче, но было трудней, много трудней, даже очень тяжело. Я шёл в паре с Валерой с самой тяжёлой жердью, без вещей.

Один раз нас даже потащило, но смогли выправиться. Глубина до того места, где кончаются ноги. Это в горной реке – почти непроходимо, очень опасно. Камни скользкие, ноги подвёртываются, попадают в щели, ударяются под водой по катящимся в русле камням, но от напряжения этого не чувствуешь, как не чувствуешь и низкой температуры воды. Всё внимание – чтобы не снесло, удержать равновесие. А струя беснуется.

С плотом работали постоянно, но с очень маленьким успехом. Двое падали в реку, но оба раза сравнительно удачно: сначала Серёжу чуть не уволокло в поток – успели схватить за рубаху, потом Валера свалился навзничь, но течение поставило его без постороннего усилия на ноги.

 

В ледяной воде

На реке поднялся туман. Даже если бы мы столкнули плот с камней, идти было бы нельзя. Мы протащили плот ещё через несколько камней и решили встать на ночёвку. Но для этого надо перебродить протоку, перенести продукты на ужин и завтрак, вёдра и плошки, личные вещи, ватники, палатку, печку и прочее. Бродить стало ещё тяжелей. Шли вчетвером, держа друг друга за плечи. Это была огромная физическая нагрузка, большие усилия прикладываются беспрерывно. На лице – гримасы, ноги бьются о камни – не замечаем. Например, если тебе на ногу встал идущий рядом человек всем своим весом, да ещё твоя нога стоит неудобно, ты просто пережидаешь, когда он переставит ногу и идёшь дальше.

Перебродили – и сразу стало спокойней. Как раз рядом была брошенная стоянка геологов, и сейчас мы имеем огромный костёр, сушатся шмотки, имеем стол со скамейками для ужина! Хорошее место для палатки, всякие удобные чурбачки, колья.   

Да, оба первых дня плавания достались мне очень тяжело, но и интересно. Только бы добраться до дома! Только бы! Эх, и напиться бы хорошо! Неужели не дотяну?

Всё пишу про себя, про других чуть не забыл. Некоторые чуть держатся на ногах: Валера после купания был страшно бледен, даже сер весь оставшийся вечер, до самого костра. Серёжа только что осознал опасность, которая над ним висела. У Коли кружится голова.

 

6 августа, пятница.

Уже прошли сутки, а мы всё сидим. Вчера писал у костра, и было очень плохо видно. Сегодня только успели сварить завтрак в 9 часов, как пошёл дождь. Мы залезли в палатку и там сначала завтракали, потом штопали одежду и спали. Сейчас около часа дня. Вылезли из палатки. Небо затянуто, но дождя нет. Решили идти, налегке толкать плот, а уж потом – за вещами. Брод опять, наверное, будет очень тяжёлый. За прошлые два дня проплыли 60 км. Поплывём ли сегодня? Я что-то сомневаюсь. Плот сидит очень прочно, и чётких планов его снятия нет. Осталось «до людей» 192 км.

Нет слов, нет слов… Зверская работа. Лязгают зубы, стекает со всего тела мёрзлая вода, шевелиться не хочется, а надо лезть в струю, бороться с течением, толкать намокшую тяжёлую вагу под плот, а её мгновенно сносит течением и тебя тянет с двойной силой в кипящую бездну. Или толкать камни руками. Скользкий, тяжёлый плот может придавить руки, часто бываешь до плеч в воде, а струя бьёт и бьёт…

Так мы сумели проработать 3 часа и ни с чем, замёрзшие, решили возвращаться. Опять тяжёлый брод. На этот раз нас даже начало сносить, и мы вынуждены были ухватиться и идти «кругом». В 7 часов поели ещё раз и занялись своими делами. Так мечтается о доме, жене, бане, уюте домашнем, хорошей пище!!! Только сейчас можно всё это оценить. В палатке разговаривали много о работе, домашних делах.     

Пытаемся с помощью ваг снять плот 

 

 

Наш плот сидит кормой на одном большом камне, но сил чуть-чуть не хватает, чтобы его спихнуть. Камни перед плотом мы уже выворотили из русла, и до водосброса совсем недалеко. Вечером подошёл плот ленинградцев, наших уже старых знакомых. Мы их остановили, и они встали на ночёвку, благо удобного здесь места более чем достаточно. Раньше здесь стояла большая партия геологов, и от них сохранились 4 площадки для палаток, стол со скамьями, отлично оборудованное место для костра, топоры, кирки, часы «Победа» (кто-то забыл), 3 пары сапог, ящики и другие мелочи.

Ленинградцы обещали помочь нам сняться, а нам как раз такая помощь необходима. Мы уже давно думаем о ней, но наши коллеги тоже долго задержались, т. к. ремонтировали плот. Ещё один плот подошёл и пристал рядом с нашей стоянкой – это москвичи. Их плот называется «Авантюра». Сидит глубоко, почти затоплен. Вообще, наш плот по виду – лучший, хоть и сидит он сейчас в худшем месте.

 

7 августа, суббота

С утра опять пошёл дождь. Это уже слишком. Досиживаем вторые сутки, едим продукты, а с места – ни шагу. В 9³⁰ сквозь рваные облака проглянул кусок неба. Сразу собрались и вместе с пятью ленинградцами пошли пихать плот. Всё произошло очень легко и удачно».

Как только мы переправились через протоку и подошли к плоту, от слабого толчка плот всплыл и пошёл вниз по течению – вверху прошли дожди, и уровень воды поднялся. Помощь ленинградцев практически не потребовалась. Более того, если бы мы немного задержались с выходом, то могли бы вообще потерять плот – его просто бы унесло поднявшейся водой.

«Причалили немного ниже шиверы. Сейчас 10³⁰. Мы уже собраны, осталось отнести вещи на плот. Ленинградцы ремонтируются. Мы обещали их подождать и посмотреть, как они пройдут шиверу. Москвичи держатся вдалеке и особняком. Сейчас они заводят свой плот к нам, выше по реке, т.к. поняли, что снизу эту шиверу не пройдёшь. Ленинградцы свободно прошли эту злосчастную Косую шиверу. Прошли на высокой скорости, вид был захватывающий. Коля снял это на киноплёнку, и ещё сделали несколько фотоснимков. Потом поехали мы. Состояние было такое: только бы опять не сесть на пустяках, надо быть очень внимательными. Нам предстояло сегодня дойти до знаменитых «Щёк» – порога высшей категории сложности. Причём, если задолго не заметить начала этого порога, то потом пристать будет нельзя – река сужается и несётся между двух огромных скал на протяжении двух километров и на пути, посреди реки, ещё много камней и скал. Обычно перед «Щёками» останавливаются, переносят груз, спускают пустой плот, а потом его ловят. Так собирались сделать и мы.

 В этих местах – большой уклон реки, и мы много работали гребями. Саня стоял на корме и по карте следил, где мы плывём. Через 2,5 часа пошли места, похожие на предпорожье. Река сильно сузилась, стала глубокой и медленной. Здесь были самые красивые места, которые я когда-либо видел.

            Мы пристали и пошли смотреть «Щёки». Продирались по дичайшей тайге минут 20, пока не увидели, что можно пристать ещё ниже. Пошли обратно на плот. По дороге встретили много смородины. В это время показался московский плот «Авантюра», шедший без остановки. Мы удивились, но ничего не сказали – плот оправдывал своё название. Мы поплыли, но пошли незнакомые, необъяснимые места и мы поняли, что до «Щёк» ещё полпути.

Настроение понизилось: потеряли полтора часа самым глупым образом. Через 2 часа увидели флаг ленинградского плота как раз в том месте, где и ожидали, перед порогом. А за ним – и московский. Остановились.

 

 

Перед «Верхними Щёками»

 

Трое пошли смотреть «Щёки», а я, в числе остальных, остался – что-то ноги не подымались, тяжело было ходить. Сел на камень на подушку, взял дневник и удочку. Удочку только забросил, её схватил маленький хариус. Пока я дописываю эти строчки, поймал ещё 5 штук. Все небольшие. А большой сорвался, видно крючок для него был мал. Вечером было дополнительное питание из вкусной ухи. Слава поймал ещё одну рыбёшку, да когда останавливались, на удочку поймали большого хариуса».

Похоже было, что перед «Щёками» собрались все туристы-водники, пришедшие на Казыр, в том числе воронежцы на двух плотах, москвичи и ленинградцы. Порог был сложный и мощный, со стояками, сливами, уловами и поворотами. Наши соседи-ленинградцы уже готовились к завтрашнему прохождению и делали обнос груза.

8 августа, воскресенье.

Ночью и утром шёл дождь. В палатке всё промокло, так как мы к нему были не подготовлены (вечером было чистое небо). Так что сегодня будет почти днёвка. Будем печь хлеб. И, наверное, будем варить кисель, так как здесь очень много ягод. Сегодня приснилась наша стоянка и около неё – продовольственная палатка, в которой продавали огромные караваи белого хлеба и лепёшки, такие, как мы печём. Всё же живу я в постоянном голоде. Сегодня на завтрак была рисовая каша со сгущёнкой и изюмом. Исключительно вкусное блюдо, но всего одна чашка. Сегодня старался есть очень медленно – бесполезно.

Утром я пошёл в лес и увидел много черники; наелся, потом предложил Коле собрать на кисель. За час набрал в ведро, покрыв всё дно. Нашёл ещё более обильные поляны. Рассказал про них, и пошли вчетвером. За полчаса наелись и набрали черники на полное большое ведро киселя (12 литров). Я ещё не видел таких синих полян».

Какая-то группа решила порог не проходить. Ребята обнесли груз и пустили плот без людей. Отдав швартовы, они сделали предупредительный выстрел из ружья. Получив сигнал, группа, ожидающая пустой плот ниже порога, должна была его выловить и после неизбежного ремонта идти на нём дальше. Плот ушёл в самостоятельное плавание. Его било по скалам, крутило и швыряло с тяжёлым грохотом. Посмотрев эту картину, мы всё же решили не бросать плот, а идти на нём и по возможности сохранить его в целости.

«Обед. Вот это да! Официально заявляю, что наелся до отвала. В обычный суп кинули жареные с луком грибы – навар, вкус. Лаврушка, перец. На второе – каша. Первое и второе – с сухарями. Но главное – это третье. Из собранных ягод сварили самое большое ведро киселя. Кисель – объеденье. 12 литров выдули всемером. Итого я съел 5 полных мисок. Да! Кисель шёл с оладьями, которые сегодня пекли на печке.

Только мы отвалились от мисок, подплывает новый плот. Это оказались воронежцы на своих камерах. Их плот поразительно управляем.

Вывалилась на берег шумная компания. Парни очень весёлые, общительные. Очень обрадовались, что рядом – «Щёки». Они, оказывается, не заметили ни одного порога и, если бы не мы, сходу вошли бы в «Щёки». Идут они очень смело. Все молодые, здоровые, чуть хвастаются. Сожрали у Коли кисель (он не смог доесть). Очень он им (кисель) понравился.

При посадке: «Вот, девочки, напьётесь вы всегда, а потом – шуточки, трали-вали», – то есть, будут проситься пристать к берегу. Весёлые ребята – воронежцы!

Они опять сели на плоты, чтобы поближе подъехать к порогу. Мы почти бегом бросились смотреть, как они пойдут через «Щёки». И тут я впервые увидел, что представляют собой «Щёки». Вид действительно внушительный, он меня вдохновил. Особенно, когда смотришь со скалы и видишь весь порог целиком. Воронежцы обвешали нас своими «фото-кино-мото», как они зовут камеры, и решили плыть. У меня, например, было 2 фотоаппарата и 1 кинокамера. И на все эти камеры надо было нащёлкать снимки, пока плот идёт по порогу. А часа за 2 перед этим москвичи пустили свою «Авантюру» в «Щёки». Решение было разумное, но плот здорово измолотило. Завтра они весь день будут заниматься ремонтом.

 

 

Плот ленинградцев в «Верхних щёках»

 

Стоим, в ожидании воронежского плота и вдруг… Передние кричат: «Идут ленинградцы!» Они вообще хотели пройти, тренировались, но всё же мы этого не ожидали. Ведь раньше воронежцев! Зрелище было восхитительное.

Командир резко орёт команды, гребями бьют остервенело, коротко, резко, часто. Их стукнуло всего раз о скалу бортом и один раз немного притопило. В целом, конечно, это была огромная победа, ведь порог 5-й категории сложности, и они первые решились!

Затем пошёл плот воронежцев на шинах. Они работали гораздо менее дружно и притопило их валом ещё сильнее. В это время подошли ленинградцы, причалившие свой плот; они были мокрые, возбуждённые, радостные. Мне стало очень жаль, что на кино будут кадры этого порога с чужим плотом. Ведь Коля уже принял решение пускать пустой плот, и вдруг бегут наши ребята и говорят, что мы тоже будем плыть вшестером, а Саня – снимать. Это было отличное решение, так как мы хорошо уже изучили порог, видели, как его проходить. Посмотрели, как прошёл второй воронежский плот и почти бегом, возбуждённые, бросились к нашей стоянке. Когда мы проплывали порог, на берегу, на скалах стояли с кино- и фотокамерами и все воронежцы, и ленинградцы, и наш Саня, который снимал руками и ногами.

           

 

Плот воронежцев в «Верхних Щёках»

 

Когда плывёшь, впечатление гораздо слабее, чем когда смотришь на идущий плот со скалы. Когда мы пристали, вся эта толпа корреспондентов нас облепила и обсыпала комплиментами, ведь мы прошли без задёва все скалы, по самому центру струи! Кроме того, всех поразил наш плот, который и легко управляем, и валы его не притапливали.    

Прошли же мы только верхнюю часть «Щёк». На нижней части, где и есть собственно «Щёки», то есть высокие скалы и очень узкий поток, плот всё-таки, наверное, сплавим».

 

 

Мы проходим «Верхние Щёки»

 

Утром 9 августа мы обнесли груз на нижнюю стоянку за порогом «Нижние Щёки» и пошли осматривать порог.

 

 

Вид снизу на «Нижние Щёки»

 

 

Вид сверху на «Нижние Щёки»

 

«Сегодня тот день, за которым я ехал в Саяны. Не знаю, можно ли было получить бóльшее впечатление, я себе не представляю. Мне достаточно. Вполне. Очень трудно всё описать. Надо быть писателем.

 Перед порогом «Нижние Щёки» скопилось 4 плота: наш и ленинградский – деревянные, и 2 воронежских – на автомобильных камерах. Впереди всех были воронежцы и, естественно, они хотели начинать, открывать эту часть «Щёк».

Забыл сказать, что по красоте «Щёки» превзошли моё воображение. Сколько лет точили камни вода и песок, чтобы вырезать такие пласты, фигуры, зашлифовать их! А ведь мы идём в малую воду, а основная работа по вытачиванию скал идёт весной, а не сейчас. Вечером Коля и Слава осмотрели порог, остальные – предпорожье, и все повернули к плоту, оборудовать стоянку. Когда подошли Коля и Слава, всё уже было устроено, и горел костёр. У них было очень тяжёлое впечатление от порога – обязательно, мол, стукнемся. Стоянка была не очень удобной, тёмной, за водой надо спускаться через коряги, дров мало, а я как раз был дежурный.

По описанию порог «Нижние Щёки» имеет только 3-ю категорию сложности, однако все были единодушны, и никаких сомнений после осмотра не осталось: эта часть «Щёк» гораздо сложнее. Вид тоже гораздо внушительней. Чувствуется опасность. Ширина 8–10 м. Валы – до метра. Сплошная пена. Струя точно бьёт в скалу и всё, что она несёт, тоже бьёт по скалам. Перед последней скалой – подводный камень, после которого – самый большой вал. Этот камень и вал не дают возможности точно войти в струю, и плот сразу бьёт в противоположную скалу. Но всё же самым опасным местом является скала, в которую прямо бьёт вся река. Она подточена, и над водой нависает зуб.

После удара струя поворачивает и бьёт в скалу на противоположном берегу. После этого – небольшой «улов» и опять – узкий мощный слив».

 Все, кто не шёл в порог, собрались у порога с фотоаппаратами и стали наблюдать за прохождением. Погода была на удивление солнечной.

«Мы все расположились на скалах, с которых вид – исключительный. Появился первый плот; уже перед скалами они были мокрые и какие-то потрёпанные. Что было после зуба, я не видел за скалой, потерял их из виду. Через секунду они должны были снова появиться у меня в виду, но прошло около полминуты, прежде чем они появились.

 

 

Воронежцы на перевёрнутом плоту

 

Оказалось, что после того, как ребята прошли зуб, их плот развернула мощная струя и бросила на противоположную скалу. И здесь их первая гребь воткнулась в расщелину скалы, согнулась, как веточка, но выдержала их лёгкий вес. Струя плот не притопила, так как он был очень лёгким. Эти полминуты они толкались изо всех сил от скалы и всё-таки оттолкнулись. Я видел, как их несло на подводный камень, и они не могли грести, так как стояли валы. Их навалило на скалу по диагонали. От скалы – мощный свал, поэтому они не задели его и погрузились в вал за камнем. Их было видно затопленными по грудь. Плот вынырнул и пошёл на зуб. Здесь ребята стали яростно отбиваться и, насколько я мог их видеть, отбились. Всё это время у них в центре плота стоял парень с кинокамерой и довольно хладнокровно накручивал кадры.

 

Плот воронежцев вышел из «Нижних Щек»

 Затем поплыл второй воронежский плот. Я ушёл ниже, чтобы смотреть, как они пройдут обе скалы и сильно прогадал. Опять самое интересное было не на моих глазах: на первом камне их плот накренило ещё больше и … перевернуло. На плоту было 2 девчонки, 4 парня и рюкзаки. Все они вывернулись сквозь плот и, головы – над, ноги – под водой, несутся в струе на зуб!

Вот эту-то жуткую картину я и увидел. Кроме того, одна девчонка вынырнула рядом с плотом. К счастью удар о зуб не пришёлся на человека, хотя они растопыривали руки при встрече с ним. В момент столкновения девчонку сумели затянуть на плот. И тут второй удар о противоположную скалу».

 Ребятам пришлось довольно туго, но постепенно от пульсации порога плот сошёл, и его вместе с командой выплюнуло в слив. На окружающих скалах металась команда первого плота. Сзади, за уходящим плотом, за сливом, медленно погружалась в глубину какая-то упаковка. Позднее нам сказали, что в ней, кроме всего прочего, утонули котлы, миски и кружки. Собирали посуду для ребят всеми группами.

«Всё обошлось без жертв, но зрелище было не из приятных. Нам ведь тоже предстоит плыть. Настроение – не очень бодрое. Как-то пойдёт деревянный плот ленинградцев? Но вот показались и они.    

На камне их притопило по пояс, но плот легко вынырнул, и они стали отбиваться от скалы на зуб. 3релище ещё более захватывающее, чем проход плота на камерах.

Их плот шёл несколько косо, но впоследствии сказали, что они так и хотели. И тут я увидел поразительную картинку:   3-44 Плот воронежцев вышел из «Нижних Щёк» плот воронежцев уже прошёл зуб, а корма шла прямо на него. Послышался треск и все кормовые постройки для греби рухнули точно так, как ломается спичечный коробок. Затем корму развернуло и несильно стукнуло о противоположную скалу другим боком». От удара в скалу у них развалилась кормовая подгребица, но управление плотом ребята не потеряли.

«Потом было уже спокойней, и на одной греби они пристали в улове позади порога, где уже сушились и считали потери воронежские ребята.

Итак, пока все плоты шли с потерями. Предстояло плыть нам. Мы наблюдали прохождения всех трёх плотов, обсуждали их ошибки. Как только совершивший прохождение порога плот приставал после порога, экипаж пробирался к скалам смотреть, как пойдут следующие плоты, а те, кто ещё только должен был плыть, уходили на прохождение. Так что, все проплыли один раз сами и просмотрели прохождение других трёх плотов. Для нас становилось всё более ясно, как надо идти, но что именно будет, никто не знал. Перед порогом – очень сложный участок, который надо пройти чётко, чтобы вписаться в порог. Тут любая неожиданность может плохо кончиться.

Перед отплытием было здоровое спортивное волнение, точно такое, какое бывает перед стартом на соревнованиях. Чуть неточно проплыли предпорожье, быстро выправились и чётко вошли в порог; прошли камень, не задели зуб, чуть стукнули кормой о противоположную скалу с моей стороны, и всё. Со скал послышался пронзительный свист, крики, я поднял обе руки от радости. Потом прошли ещё один камень и чисто пристали в улове. Там нас встретили пострадавшие на втором воронежском плоту.

– Какие потери?

– Никаких. А у вас?

 

 

Наш плот входит в горло порога (вид снизу)

 

 

 

Наш плот проходит горло порога

 

Вид у них был довольно потрёпанный: все искупались с головой, натерпелись страху, девчонки притихли, вся одежда и все вещи сушатся. Ищутся парные вещи, считаются потери. Утонул мешок со всей посудой и единственный насос, которым они подкачивали шины.

К нам прибежали все, поздравляли с чистым прохождением: «Здорово, братцы, молодцы!» В честь победы кто-то выстрелил из ружья. После порога собралось 4 группы. У всех – обед. Уже 3 дня отличная погода, поэтому народ разделся до купальников, Одни латают плоты, другие ищут вещи, готовят обеды, рубят дрова, оживлённо обсуждают ошибки. То тут, то там вспыхивают споры, а для выяснения истины обращаются к нам: «Братцы, горьковчане, рассудите…»

И Коля пошёл и тоже втянулся в спор, судит уверенно, пожалуй, опыта у него больше всех. Всё это происходит в котловине между скал. Вода здесь тихая, зелёная, прозрачная.

Воронежцы просят помочь с посудой. «Щёки» здорово сбили с них спесь, как, между прочим, и со всех остальных. Вот тут-то мне и показалось, что впечатлений мне больше не надо, а сразу бы домой. Откуда мне было знать, что в этот день добавится ещё целый воз ощущений, и довольно сильных. Солнце палило жарко, но из наших ребят о купании никто, кроме меня, не думал. Я считаю это просто пошлой мыслью, чтобы не искупаться в такой красоте. Ведь они рассуждают так: успеешь, накупаешься в пороге, и всё это с глупым видом знатока. Но в пороге только намокнешь, и поймёшь, что ты намок, только у костра. А здесь такое купанье! Жаркое солнце, чистая холодная вода, скалы. Температура воды +13°С, что вполне пригодно для недолгого купания. Я сначала вымылся, так как был потный от жары, потом нырнул в очках (они на резинке) и переплыл на другую сторону улова к плотам. Подплываешь берегу, ясно видно дно, встаёшь, а дна нет. Потом, перед обедом, искупался ещё раз, нырнув с плота, и тоже в очках. Превосходнейше!

В другом конце улова ремонтировались москвичи. Они специально приходили нас поздравить. Двое ленинградцев и трое воронежцев тоже купались. Среди воронежцев купалась даже одна девчонка. Ленинградцы прыгали сальто со своей подгребицы и обучали воронежцев. Все четверо парней – молодые здоровяки, весёлые и общительные. Мне особенно понравился парень по фамилии Будённый. Он располагал своей непосредственностью, весёлым и простым нравом, и в то же время он среди воронежцев был самым толковым и разумным.

Мы собрались после обеда раньше других и отплывали первыми. Время было около 6 вечера. Светило солнце и все стояли и смотрели нам вслед, пока мы не скрылись за поворотом. Как бы опытен ты ни был, и какую бы не имел железную волю, но после нервотрёпки, доставленной всем «Щёками», естественно, наступала депрессия и все это чувствовали, и хотелось иметь за «Щёками» спокойное течение реки, чтобы отдохнуть, помолчать…

Но по карте было известно, что как раз здесь нам придётся работать в полную силу и больше, чем на «Щёках». Но то, что было, превзошло все наши ожидания.

Не успели мы скрыться за поворотом, как начались крутые развороты, мощные струи, мели, отдельные камни. Стоило нам один раз чуть ослабить внимание, и мы не смогли отбиться от отдельного камня, стоящего в струе. Нос отвернулся, а корму неотвратимо несло на камень. Удар! На плот сразу навалилась струя. Мы, с ловкостью обезьян, вскарабкались на выступающие над водой 3 бревна и даже на камень, готовые мигом заскочить обратно на плот, если он развернётся и всплывёт. Но струя припечатала его к камню прочно, и он, покачиваясь, не знал куда завернуть – на корму или на нос. Спас положение Слава. Он остался на плоту и с завидным хладнокровием держал одну оставшуюся гребь в струе. Это и решило дело – плот развернулся носом и стал всплывать. Рюкзаки, связанные, плыли рядом, и, когда плот всплыл, частично оказались на плоту. Резко стали втягивать рюкзаки на плот и ставить запасную гребь. Благодарение богу! Наша гребь уплыла недалеко и воткнулась в берег. Поблизости можно было пристать, и мы отделались, надо сказать, лёгким испугом. Но при нашем депрессивном состоянии это было нелегко. В этот день мы должны были подойти к Верхне-Китатскому порогу. Плыли перед ним очень осторожно, так как порог тоже сложный, не менее сложный, чем «Щёки», по характеру, только струя менее мощная».

10 августа, в ненастную погоду мы, вслед за ленинградцами, прошли сложный Верхне-Китатский порог.

 

 

Ленинградцы в Верхне-Китатском пороге

 

 

Мы проходим Верхне-Китатский порог

 

Всё происходило под дождём, другие плоты уже ушли. Опять вымокли, опять лучшее при дожде – плыть и плыть. В середине пути произошло нечто, что изменило характер нашего плавания – стоянка геологов. Теперь мы всё время будем сыты (если всё не утопим), узнали некоторые новости (Таль – Ларсен – 4,5:4,5 в матче СССР – США, 412 самолётов за год сбил Вьетнам). Кроме того, у геологов мы обогрелись и переждали дождь. Первый раз увидел себя в зеркало. Бородка получилась жидкая, волосики растут пучками, расцветка неопределённая. Представляешь, едешь на плоту и можешь жевать сухари в неограниченном количестве!! Эта мысль сразу успокаивает. Появляется ощущение сытости. Да ещё известно, что теперь будет 2 раза в день еда из 3-х блюд, да каких! Горох с мясом! Сгущёнка – в каждую кашу! Каши: греча, пшено, рис, ячневая!

Сегодня, так как промокли и прошли порог, выдано по 2 напёрстка спирта перед едой (эквивалент 125 г водки) и суп из 3-х банок гороха с мясом плюс банка тушенки – получился отличный обед.

Пшённая каша, сваренная, как обычно, отлично, тоже была в увеличенном количестве. И в чай тоже прибавили сахарного песку, что для меня наиболее важно.

В дополнение ко всему, мы остановились в живописнейшем уголке и, главное, идеально удобном для стоянки. А эти удобства определяются очень многими причинами, поэтому наша стоянка редкостно хороша. Сегодня посчитали, что в Горьком будем 20-го, если ничего не случится. Не рано ли считали?

А зачем люди идут в походы? И, главное, в опасные? Ведь ради ощущений рискуют самым дорогим! Это необходимость. Для самой жизни. А зачем вечером у костра поют песню? За день наработались, нанервничались – так ложись, спи. Песня объединяет, сдруживает. Всё делают порознь, а поют вместе. И чем больше нравится песня, тем поют дружней. У костра жарко, а отсядешь – ничего не видно, пишу наощупь».

 После порога начались длинные тягучие плёсы. Мы опять расслабились и стали на печке, стоящей прямо на плоту, печь оладьи.

 

На дневке

Перед прохождением порога

 

 

«11 августа, среда.

В половине одиннадцатого дня мы отъехали от нашей великолепной стоянки. Было жаль уезжать, можно было бы здесь отдыхать хоть всё лето. Вечером видели луну. Такая луна! Над таким лесом! А утром впервые мы проснулись в палатке, освещённой восходящим солнцем. Под этим настроением потом сделал снимок внутри палатки. Не знаю, что получится.

Я думал, что через час будет «Базыбай», так как нам оставалось до него, по словам Коли, 8–10 км, но плыли мы гораздо дольше, часа 3. Все плоты ушли вчера вперёд, и могло быть, что они уже прошли Базыбайский порог. Этот порог считается самым мощным и опасным на Казыре. Так считали и мы в нашем походе. Осмотр «Базыбая» меня поразил даже после «Щёк».

 

 

Порог «Базыбай» (вид сверху)

 

 

Горло порога «Базыбай»

 

Мощная струя, ускоряясь, стягивается в жгут шириной не больше 10–15 м; затем она разделяется (камнем)».

Порог впечатлял своей суровостью и неприступностью, а также могильными крестами, стоящими вдоль него. Справа от порога – неприступные скалы, а слева – в скальном монолите зияли рассверленные водой окна. Окна были, как выше уреза воды, так и под водой. По форме эти окна представляли собой сходящиеся внутрь конусы. Они были достаточны для того, чтобы в них свободно мог пройти человек, но выбраться оттуда было бы невозможно.

«Основная масса срывается с камня, а другая забегает на площадку и наваливается сверху. Обе струи перемешиваются и получаются метровые валы и сплошная пена. Скалы у «Базыбая» тоже оригинальные. По форме, как ушные раковины. Ни одного острого угла, всё отшлифовано, округло».

Опять все группы сошлись вместе. Туда же пришли на лодке 2 местных рыбака посмотреть на «самоубийц». До этого они свою лодку с двумя моторами «Вихрь» перетащили волоком выше порога и там рыбачили.

«Когда подошли к этому порогу, все плоты стояли, а ленинградский, с людьми, уже отваливал. Они прошли порог успешно, сломав только 1 гребь. До ленинградцев в порог с ходу ворвался первый плот воронежцев, которые не успели, не смогли пристать вблизи порога. Они стукнулись о скалу и попали в маленький улов в самом водовороте. Хотели упереться в скалу гребью – она сломалась, плот развернуло. Они поставили вторую гребь – и её сломало точно таким же образом. Их вертело в улове до тех пор, пока с берега не бросили верёвку и не вытянули их в струю. Воронежцы потеряли при этом ещё одно ведро.

На наших глазах пошёл плот москвичей «Авантюра». Предварительно они выгрузили своих эффектных девушек с фототехникой на правый берег. Все стали смотреть на прохождение. «Плот правильно входили в порог (к этому времени мы уже обменялись впечатлениями с ленинградцами, которые уже считали «Базыбай» семечками, и имели точную теорию прохождения порога), но когда нос уже был в валу и снизилась скорость, на корме стали грести не в ту сторону, куда нужно. Это было чётко видно всем, стоящим рядом на скале. Все ахнули, так как теперь плот неминуемо должен был воткнуться носом в скалу.

Так и случилось. Плот в этот момент зарылся в пене, послышался треск сломанной греби, все пятеро свалились на плот и держались, кто за что мог. Их захлёстывала вода. Сломанная гребь осталась торчать в скале, плот стало разворачивать к другой. В этот момент «авантюристы» стали вскакивать. Было два очень опасных момента. Во-первых, когда ломалась гребь, она могла ударить или проткнуть любого на своём пути. К счастью, никто не попался. Во-вторых, когда все лежали на плоту, эта сломанная и воткнутая в скалу гребь могла сбросить любого в воду и, опять же, покалечить. Но всё обошлось: один парень, ещё лёжа, перебрался через гребь. Двое вскочили, топорами разрубили завязки у запасной греби, а после того, как достали запасную гребь, в возбуждении сами выбросили топор за борт. Он, на моих глазах, мгновенно пошёл ко дну.

Ребята быстро поставили гребь в разобранную подгребицу и стали управлять плотом. Было видно, что всё обойдётся, и им уже кричали: «Молодцы!». Мы чувствовали, что порог очень опасный, но уже были припёрты к стенке – все плоты прошли, оставались мы, и надо было держать марку. У нас пока всё шло без потерь. Когда мы уже шли к плоту, отчалил второй воронежский плот. Он вошёл в порог хорошо и прошёл его чисто. Главное, надо было точно, очень точно развернуть плот перед порогом, и тогда можно было не работать гребями, всё бы свершилось само собой. Мы немного неточно выдержали этот угол и носом вскользь стукнули о скалу. Удар был несильным, но все присели. В остальном всё было хорошо. Раньше мы проходили вшестером все опасные пороги, а теперь через порог впервые шёл Саня Пекерский.

"Авантюра" в Базыбайском пороге

"Аванюра" на выходе из Базыбайского порога

           

 

 

Наш плот перед «Базыбаем»

 

 

Наш плот вошел в слив «Базыбая»

 

После прохождения воронежцы рассказали о своих впечатлениях о том, как мы проходили. Сначала всем нравилось, что мы точно входим в порог. Потом, в момент удара, все с опаской смотрели на экипаж, на плот. Когда сразу после удара стало ясно, что всё в порядке, они заметили, что Саня, который сидел на самой корме в качестве пассажира, с испугу залез под подгребицу (один парень изобразил это в лицах) и выглядывал с опаской оттуда, хотя всё уже свершилось. Тут ребята, стоящие на скалах, повеселились вдоволь».

После прохождения порога все группы, одна за другой, двинулись дальше. Наш плот был большим по массе и с хорошим удлинением. На уклонах он разгонялся так, что за кормой оставался кильватерный след. Поэтому вечером мы догнали ушедших ранее ленинградцев. Их плот за поход намок, имел большую осадку, и волны перекатывались через него. Часть команды сидела, подогнув ноги, на перекинутых через подгребицы шестах, как на жердочках. Мы подошли вплотную к ним и пригласили перейти на наш плот для продолжения похода. Одна женщина и мужчина с приблудившейся собакой перешли к нам на сухой плот и выразили восхищение нашим комфортом, поскольку наш плот не изменил осадку, а кроме того, в это время на нём слегка дымилась печка, и на ней жарились оладьи. Но вскоре ленинградцы, по решению их командира, вернулись на свой плот, а мы перешли на стремнину и быстро оторвались от них. По всем признакам, их плоту оставалось жить не более двух дней, но, как оказалось, и нашему тоже.

 

«12 августа, четверг.

Ну и жизнь у нас настала! На носу сидит Слава и ловит рыбу на удочку. Саня на самой корме читает книжку. Я около греби пишу в дневник и жую сухарь, больше по привычке, так как сыт вкусным завтраком из трёх блюд: суп с тушёнкой, каша рисовая сладкая с изюмом, маслом, кофе со сгущёнкой и песком. Сухари – неограниченно. Был, правда, перекат в одном месте, он заставил нас поволноваться и замочил ноги. Но это и полезно, а то совсем не будем смотреть вперёд. А ведь Казыр исключительно коварен. На пешей части нас обогнало 4 группы, а сейчас мы идём впереди всех на максимальном ходу. А все, кто спешил или несерьёзно отнёсся к реке, либо потерпели крушение, либо отстали. Томичи повернули назад, так как их плот навсегда засел в камнях. Московская «Авантюра» пострадала больше всех: ломался плот, греби, было очень опасно для людей. Воронежцы имели перевёрнутый плот и людей, плывущих отдельно от плота, и много вещественных потерь. Ленинградцы имели мало потерь, только сломанные греби и подгребицы, но они, похоже, не планируют, где встать на стоянку, когда идти, когда отдыхать. Теперь, после «Базыбая», нам осталось пройти 115 км и 3-4 порога, гораздо менее опасных, чем «Щёки» или «Базыбай». Так что, 30–40 км можно плыть спокойно.  Скорость 5–10 км/час, река широкая, к гребям встаём только на перекатах. Если бы был попутный ветер, мы бы поставили парус, но ветра нет. Да, чуть не забыл: смешанная команда ленинградцев и москвичей, которая очень сильно прошла пешую часть (они имели исходный вес 45–48 кг и обогнали нас), сходу влетела в «Базыбай». Они перед входом в порог оставили плот без управления и бросились на берег. Всё обошлось без человеческих жертв. В 1957 году на «Базыбае» погиб Анатолий Тимченко. Сейчас на берегу стоит памятник ему из обтёсанного камня.

А сейчас плывём, плывём… Скоро будет порог «Баня». После него мы затопим на плоту печку и будем печь блины. А представляешь вид плота с трубой, из которой валит дым! Серёжа сейчас поймал хариуса с плота. Давненько мы не ели хариусов! Вчера, когда шли к плоту на «Базыбае», я объелся черёмухой. Такого огромного количества черемухи я ещё не видел. Черёмуха была очень спелой и сладкой, но весь рот мне связало.

Стояли вчера тоже в отличном месте. Я уже думал, но не могу описать тебе, что такое для нас отличная стоянка. Это надо почувствовать. Только мы пристали, резко развели костёр, поставили палатку, сварили ужин, как пошёл сильный ливень. Он был недолго, но (эх, сорвался сейчас у Серёжи хариус!) если бы мы не сработали так быстро, вымокли бы все до нитки, что, я предполагаю, и случилось с другими плотами. Дождь шёл всю ночь. В 3 часа ночи упала палатка, и вместе с нами всё намокло. Утром собирались, завтракали, отплывали – всё под дождём. Кончился он только недавно, под вечер. Вот в этом и заключается опыт: остальные сейчас только вылезают из палаток, сушатся, а пока отплывут – опять пойдёт дождь. Сейчас показалось солнце. А утром под моросящим дождём плыть было нисколько не плохо: животы тугие, тепло, закутаны в накидки, жуём сухари, шевелимся мало, так как река спокойная. Температура воды +13°С, воздуха – +16°, но становится теплее, так как выглянуло солнце.

Пока мы стояли на обеде, нас обогнало 3 плота. Ленинградцы, которые варили обед на плоту, и 2 воронежских, которые шли без обеда. Но мы приготовили им сюрприз: вода тихая и плоты видно далеко, поэтому наше плавание превратилось в своеобразную гонку плотов. Мы сварили обед, а есть стали на плоту во время хода и, кроме того, подняли парус (дно от палатки). Первый воронежский плот обогнали быстро. Второй плот встал на обед, а ленинградцы – на стоянку. Нам идти ещё не больше трёх ходовых дней. 17-го планируем быть на станции, а 20–21-го – дома! А!? Чтобы закончить эффектно поход, думаем пройти Убинский порог и, может быть, Гуляевский.

 

 

Хоть и дождь, но жарим хариусов и печём блины на печке

 

13 августа, пятница.

Легли спать в дождь, ночью – дождь, утром – дождь, отплыли в дождь, плывём – дождь, и – без просвета. Порог «Баня» пропустили – не заметили. Днём дождь несколько раз кончался и начинался снова. Река очень спокойная. Ленинградцы идут впереди в пределах видимости. Обедали на плоту. Маемся дурью от безделья. Дают себя знать сухари в неограниченном количестве…

Вечером мы, наконец, догнали ленинградцев, и они предложили нам счалиться вместе и поиграть на гитаре. Мы выполнили сложный манёвр и причалили к их плоту. Получился катамаран. Они угостили нас своим традиционным какао. Выяснили, что у нас есть шахматы и Кира (их единственная девчонка) предложила сыграть. Для начала я проиграл коня и несколько пешек, потом пешки отыграл, но проиграл партию. Потом наши планы разошлись: мы встали на ночёвку, а они решили плыть «до упора». Наши планы: утром встать пораньше и доплыть до Убинского порога, пройти его сходу и к Жаровскому подойти днём, чтобы в субботу застать машину».

На следующий день, 13 августа, мы пристали к берегу и вместе с ленинградцами сходили на могилу Кошурникова (см. книгу Владимира Чивилихина «Серебряные рельсы»), погибшего в 1942 году на Казыре. «На могиле лежит перевернутая пустая бутылка из-под кефира, и все, проходящие Казыр, оставляют в ней записки. Это импровизированный почтовый ящик».

 Положили маленький букетик цветов и прочитали записки. «Все восхищаются мужеством Кошурникова, обещают выполнить его мечту –  проложить сюда дорогу».

Перед Верхне-Китатской заимкой и порогом, под постоянным дождем, мы встали на ночлег.

 

«14 августа, суббота.

Утром шёл дождь. Позавтракав, мы вышли. Ох, и надоела же эта мерзкая погода и беспрерывная сырость! Плыть уже скучно. В половине одиннадцатого подошли к Убинскому порогу, знаменитому своей протяжённостью (7 км) и валом (до 1 м). На самом деле, вал был ещё больше. Здесь нас, уже привыкших к тишине, изрядно потрепало. Мутный вал легко подымал, бросал и разворачивал наш плот. Мы с трудом удерживали его в струе и еле-еле уходили от огромных подводных камней. В середине порога в скале сидел, словно припечатанный, чей-то плот. Когда шли через порог, треснула кормовая гребь.

Встали в Жаровском, но машин не было, поэтому решили плыть до Черемшанки, где есть регулярное сообщение с ж/д станцией. Сплавщики в Жаровском предупреждали, что через Гуляевский порог нельзя идти ни в коем случае, там такой вал, что сплавные плоты не проходят. Сказали, что до него 15 км, а за 3 км будут какие-то столбики, где и надо пристать».

На длинных плёсах пели под гитару песни. Вот здесь и родился наш так полюбившийся всем фотоснимок, где мы с Гошей Шоминым с энтузиазмом поём песню Александра Городницкого «Всё перекаты да перекаты…». Я передал Валере фотоаппарат, и он сделал этот снимок.

 

 

Пороги прошли, впереди длинные плёсы

 

Спустя некоторое время мы почти сознательно и безвозвратно засадили плот на мель в широкой и мелкой протоке, собрали рюкзаки и, обойдя несложный Гуляевский порог, пошли пешком в посёлок Черемшанку, в котором находился один из самых отдалённых лесхозов.

Обычно выехать из таких мест бывает сложно, приходится долго ждать оказии. Но нам повезло – директор лесхоза обещал отправить нас во второй половине дня. По посёлку, возмущенно матюгаясь, бегал какой-то местный мужик. Он только что вернулся из Абакана и предвкушал отдых с баней, солидной выпивкой и длинным сном с любимой женой. Но директору надо было доставить из города новую бригаду. Для него наше присутствие стало дополнительным аргументом, чтобы отправить этого возмущённого несправедливостью и справедливо матюгающегося шофёра с нами в Абакан.

Ехали без дороги тайгой, так как грунтовая дорога была разъезжена и представляла собой большую, затопленную чёрной жижей, колею. Шофёр был безмерно зол на директора и на нас. Как только на пути попадалось какое-нибудь препятствие, он безжалостно разгонял машину по остаткам вырубленной тайги. Машину швыряло, мы получали мощный удар бортом, а затем летели вместе с рюкзаками в дальний конец кузова. Освоившись, мы оставили рюкзаки в кузове на произвол судьбы, а сами вцепились одной рукой в закреплённую на кузове болтами скамейку, а второй ухватили друг друга под руки. Возмущаться таким поведением шофёра мы не стали, а молча ехали, оставляя горы и тайгу позади. Ведь лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Так мы ехали несколько часов без остановки до темноты, пока не приехали в посёлок Черемшанка.

 

15 августа, воскресенье.

 Переночевав в чьём-то доме, мы двинулись дальше. Шофёр, приняв свою судьбу как неизбежность, немного утихомирился и дальше уже вёз нас спокойно. Вскоре появилось более-менее нормальное шоссе. Ехали весь день. Вечером, когда мы подъезжали к Абакану, нас остановили на посту ГАИ. Оказалось, что у нашего водителя не было не только документов на машину, но и водительских прав. Два инспектора ГАИ этого «виртуоза дороги» не остановили и не наказали, только назвали нас самоубийцами и предложили дождаться проходящей мимо нормальной машины и на ней отправить нас в Абакан. Но мы спешили на поезд, поэтому поблагодарили их и поехали дальше. К ночи, объезжая посты ГАИ, мы добрались до Абакана. Все наши тела были побиты, помяты и истерзаны таким переездом, но мы были счастливы, что добрались.

«Из Абакана до Нижнеудинска за 45 минут доехали на автобусе. Оба города обманули моё воображение: вместо ожидаемых больших домов стояли маленькие, серые, дощатые, старые домишки. В Абакане прочитал газеты за 14-е число и впервые узнал, что Таль выиграл у Ларсена.

Ужинали в ресторане. Я совсем не наелся пятью блюдами, хотя последние дни мы до отвала «подъедали» продукты. Купили билеты на поезд. Неизвестно, когда будем в Горьком, так как едем с пересадками.

 На пароме видели женщину. Засмотрелись все. «Похожа на Наталью, Вадим, а?» - Коля. «Не, совсем нет. А вообще-то что-то есть. А потом ещё присмотрелся и увидел, что на самом деле похожа. Мне кажется она была очень хороша.

 Очень мне не нравится мой вид. Впервые увиделся себя в зеркале у геологов. Вчера ещё раз посмотрелся – отвратителен.

В поезде слегка выпили, поели и сразу же легли спать, то есть в 20⁰⁰ московского времени. По местному времени было 12 ночи. Встал я в 6 час по Москве, то есть проспал 10 часов.

 

16 августа, понедельник.

Движемся к Новосибирску, там будет пересадка. Завтрак: тарелка щей, чашка варёной картошки (впервые за месяц), малосольный огурец, пол-литра молока… Дорога тянется уныло. В поезде – жара. Прочитал все газеты за 14-е и центральные – за 15-е. Особых новостей, кроме фото обратной стороны Луны, нет. Сколько ни расспрашивал о матче СССР – США, подробностей никто не знает. Поход уже фактически закончен, и надо закруглять дневник».

 

 

 

Перед посадкой в поезд

 

Итак, мы завершили поход. Это было наше самое лучшее прохождение на деревянном плоту. Таких плотов для спортивного сплава, я убежден, больше уже никто не строил. Да и время изменилось. Туристы стали делать более лёгкие и безопасные плоты на волейбольных камерах и камерах от грузовых машин и колёсных тракторов.

Казыр мы прошли триумфально, лучше всех сплавлявшихся с нами групп. В сумме сплавом мы прошли по реке 250 км.

Воодушевленные успешным сплавом в 1965 году, мы стали вести подготовку к сплаву на плотах по следующей саянской реке – Каа-Хему.

Спустя 40 лет, в декабре 2005 года, на квартире у Батраковых состоялась встреча участников похода 1965 года. Одновременно Николай решил собрать вместе с нами и группу участников Саянского похода на Оку 1975 года. Все мы за эти годы иногда встречались друг с другом, кроме Вадика Глебова – его не видели 40 лет.

 

Опять звучит гитара

Участники похода спустя 40 лет