Белое море. Первая попытка

Белое море. Первая попытка

(рассказ)

     Сейчас уже не вспомнить, когда появилась мечта пройти Белое море под парусом. Может быть, в 1987 году, когда наша группа после похода по реке Охта 3 дня стояла в небольшой песчаной бухте на окраине Рабочеостровска, и в разрывах между островами был виден кусок открытого моря. Такого манящего и неизведанного... А, может быть, во время ночного перехода из устья Воньги в Кузему в 1993 году. Скрипела деревянная мачта, ветер раздувал наши первые, сшитые из кусков красного сатина, треугольные паруса. Мы шли мористее прибрежных островов, и хотя темная полоса берега постоянно маячила справа, но слева-то… Слева было море. Настоящее, без границ. Голова как-то сама собой поворачивалась, и глаза искали что-то там, в неясной дымке, за белыми гребнями волн.

     Не знаю. Может быть. Но окончательно идея парусного похода сформировалась после «Школы выживания» 1999 года. Тогда, после сплава по Северной Шуе, мы на парусах дошли до Русского Кузова – самого крупного из островов архипелага Кузова. Всё нам благоприятствовало: отличная погода, попутные ветра, как по заказу обнаруживавшиеся хорошие стоянки. С вершины острова мы видели в бинокль Соловки и белые постройки монастыря в бухте Благополучия. И… не рискнули. Я не рискнул. Сейчас думаю, что был прав, а тогда осадок остался. И появилась цель - прийти на Соловки под парусом.

     Подготовку начали с зимы. С маршрутом определились сразу: раз в лоции написано, что преобладающие ветра северных направлений, то и маршрут надо начинать с севера. Севернее устья Воньги мы не бывали, значит, с него и стартуем. Идем к югу, потом через Кузова на Соловки и обратно в Рабочеостровск. У нас были Лоция Белого моря и набор карт. Осталось купить подзорную трубу и можно отчаливать.

     Сложнее дело обстояло с техническим обеспечением. В наличии были сплавные, проверенные в тяжелых порогах, катамараны, пошитые из камазовской тентовой ткани. Внутренней оболочкой, по тогдашней моде, служила полиэтиленовая труба, завязанная на концах. Для похода отобрали два самых больших: 5,4-метровый «Супёр» и «Анаконду» длиной 4,7 метра. Разработку парусного вооружения поручили Владимиру – самому продвинутому технарю в нашей водной среде, за прошлые заслуги удостоенному звания «Кулибин». Правда, отношения к парусам он раньше не имел.

     Примерно через неделю Володя сообщил, что будет парусное вооружение «Шлюп». Это нам не понравилось – «Шхуна» звучало красивее. Но, как оказалось, для этого надо было поставить ещё одну мачту, и пришлось согласиться, что это уже явный перебор. После эмоционального объяснения, обильно пересыпанного специальными терминами, и содержащего слова «а, пошли вы все» и «делайте сами», было решено «Кулибина» глупыми вопросами не отвлекать и замечаниями не травмировать.

     В результате через 3 месяца были готовы два комплекта оборудования. Дюралевая мачта состояла из трёх колен и устанавливалась на дюралевой подмачтовой балке, изготовленной из толстостенной трубы 150 калибра (мы уже видели, как ломаются, словно спички, подмачтовые деревянные бревна при резких порывах ветра). На концах подмачтовой балки в хитрых конструкциях (разработка заводских друзей-инженеров) крепились откидные шверцы из фанеры. В качестве топовых вантов использовался полевой телефонный кабель, содержащий кроме медных ещё и стальные пряди, и который мы не смогли порвать, как ни старались. Паруса «стриж» имели мачтовый карман и были пошиты из желтой гладкой и плотной ткани, подаренной швейной фабрикой (как рулон дакрона попал на фабричный склад - осталось загадкой). Крой был плоский, до пришивания лат-карманов руки не дошли, поэтому латы были признаны излишним буржуазно-яхтенным пережитком. Установкой руля решили не заморачиваться, а использовать для этой цели весло, привязанное по центру кормовой балки. В целом, корабли были готовы.

     В команде 10 человек. Костяк проверенных походников разбавили молодежным активом «Школы выживания», прошедшим неплохую практику на реках Карелии. Две дамы должны были скрасить походный быт, обеспечить приемлемое качество пищи и сгладить острые углы чисто мужского общения.

Начало

     Когда ранним утром под причитания проводницы мы выбрасывали вещи на станции Воньга, появились первые сомнения. Станция походила на полустанок, никакого моста видно не было. Полусонный мужик из местных категорически отрицал существование короткой тропы до реки, хотя дома в её наличии нас клятвенно заверили друзья-водники. Надо переть по железке. О том, чтобы перенести весь скарб за один раз, не могло быть и речи. Будем челночить. Вперед была выдвинута группа молодежи (ибо молодым везде у нас дорога) и дамы. Однако к вечеру лагерь всё-таки был разбит ниже моста на правом берегу Воньги. Весь следующий день прошел в строительстве. Комары ускоряли процесс как могли.

     И он настал – настал день отплытия. Мы бодро скатились по шиверам к устью Воньги и встали на перекус. Суп успел закипеть прежде, чем вода, подпираемая морем, залила костер. Всеми это было расценено как добрый знак. Экипажи попрыгали на катамараны и оттолкнулись от берега. На мысе у выхода в море стоял баркас, два рыбака на берегу что-то нам кричали и махали руками. Мы помахали в ответ.

Первый шторм

     Сразу за мысом пошла волна. Короткая и крутая, высотой до метра. Ветер с хлопком наполнил парус, катамаран пошел, постепенно набирая ход. Волны били прямо в борт, началась качка. Топ мачты выписывал широкую дугу из-за прослабленных вантов, вязанная рама скрипела. Волны обрушивались то у одной, то у другой гондолы, не оставляя шансов выйти сухими из воды. Судно плохо держало курс и, казалось, только и ждет, чтобы рыскнуть в сторону. Приходилось постоянно подруливать. Весло, так надежно и тщательно привязанное на корме, прокручивалось и норовило вырваться из рук – править можно было только держась за него двумя руками. Я выбрал момент и оглянулся назад.

     Второй экипаж отстал метров на двести, но то, что я увидел за ним, заставило проснуться мурашек на спине. На северо-востоке полнеба занимала темно-фиолетовая полоса с белыми вставками облаков. А ведь когда мы вышли из-за мыса, горизонт был чист. Мы находились почти в центре залива севернее Безымянного наволока, во все стороны до берега было километра   два. Судя по скорости движения фронта, форы у нас не было. Я довернул на запад.

     Теперь волна была почти попутной, ветер тоже. Скорость увеличилась, а вскоре усилился ветер – в вантах засвистело. Мы летели, прыгая с волны на волну. Парус дрожал от напряжения, мачта прогнулась. Пора было брать рифы, но риф-штерты сделаны не были (признаюсь, о системах рифления парусов я сам узнал позже и слово «риф-штерт» здесь упомянуто для красоты, ведь должны же в рассказе парусника присутствовать какие-то парусные термины). Итак, мы шли с полной парусностью, второй катамаран повторил маневр и шел за нами, фронт догонял. Раздался хруст, и левый шверц нырнул в глубину. Почти сразу хруст донесся и справа, но вокруг узла крепления шверца была намотана какая-то веревка, и его удалось втащить на катамаран. Берег приближался, стала видна белая полоска прибоя. Чем ближе мы подходили, тем очевиднее становилось, что выброситься на берег здесь не удастся – фонтаны брызг в накате взлетали вверх на несколько метров. У скал южнее просматривалась полоса темной воды без бурунов, возможно лагуна или пролив. Я повернул на юг, снова поставив катамаран лагом к волне. Но теперь ситуация была в корне иной: на таком ветру риск опрокидывания стал вполне реальным, левая гондола пару раз подпрыгнула над водой. Весь экипаж перемещен на наветренный борт. Никому о спасжилетах напоминать не пришлось – здоровый инстинкт самосохранения исключал неряшливость в одежде. Кроме того, шверцев теперь не было, поэтому нас сносило ближе и ближе к зоне прибоя. Фронт нависал огромной  фиолетово-черной волной с клубящейся пеной белых облаков по верхнему краю. И это был, пожалуй, самый напряженный момент. Мы буквально «облизали» южный мыс в нескольких метрах от скал и нырнули в пролив.

     Сразу за скалами оказалась небольшая, защищенная от ветра бухта с полого уходящими в воду гладкими базальтовыми плитами. Ничего лучшего и желать было нельзя. Высадились на плиты, продернули катамаран и отвязали палатки (обе были на нашем судне). Единственное место под лагерь было наверху, почти незащищенное от ветра. Палатки ставили быстро, крепя растяжки к камням и засыпая камнями. Подошел второй катамаран и встал на плите рядом. Моря уже видно не было, от воды до неба стояла сплошная серая стена. Ветер ещё усилился. Мы забрались в палатки и привалились спинами к наветренной стене. Пошел дождь, струи воды летели горизонтально, палатки прогибались, хлопали тенты, и в этой вакханалии приходилось кричать, чтобы тебя услышали.

     Через полчаса дождь кончился. Вышли оглядеться. Рядом с лагерем в низине на берегу обнаружили небольшую рыбацкую избу и приямок с чистой пресной водой. Но места для палаток рядом не было. На кострище у избы  приготовили ужин. Затащили катамараны на плиту. Проверили чалки и оттяжки палаток. Отбой.

Первое сидение

     Ночь прошла неспокойно в ожидании обрыва оттяжек и завала палатки. Утром отправились на плиты к катамаранам, чтобы оценить повреждения после вчерашней гонки и определиться с объемами необходимого ремонта. «Анаконда» стояла на полуспущенных гондолах, одна ванта оборвана, но оба шверца на месте. Удивительно, но никаких повреждений в узлах крепления шверцов мы не обнаружили, хотя «Анаконда» имела водоизмещение почти в два раза меньше, чем «Супёр», в воде сидела глубже и нагрузки на шверцы должны были быть больше. Левая гондола «Супёра» за ночь также сильно  стравила воздух, в правой воздуха не было вообще. Катамаран стоял в неуклюжей позе, опираясь рамой на плиту. Сморщенная шкурка гондолы усиливала жалкую картину.

     При осмотре оказалась, что внешняя оболочка гондолы в нижней части протёрта насквозь на участке около 20 см в диаметре, полиэтилен также поврежден. Объяснение могло быть только одно – ветер раскачивал катамаран, вот и протёрлось. В ремонтных работах был  задействован весь личный состав, что, несомненно, сплотило коллектив. Дамы  обеспечивали   своевременное поступление калорий. Тем более что торопиться всё равно некуда – за ночь ветер несколько изменил направление, став восточным, но выдувал по-прежнему 6-7 баллов, донося до палаток солёные брызги с полосы прибоя.

     Мы отвязали гондолу, пришили заплату на наружную оболочку и, не мудрствуя лукаво, оттянув пальцем полиэтилен, обвязали место повреждения капроновой ниткой. Всё собрали, накачали – вроде, держит. Из отломанного шверца решили сделать шверт. Из плавника выпилили бревно в размер подмачтовой балки, по центру поперек прожгли отверстие, засунули в него трубку шверца и всё это привязали за подмачтовой балкой. Получилась неказистая, но, как оказалось, вполне надежная конструкция. На кормовые весла установили ограничители, препятствующие смещению весла вверх-вниз. Правда, проворачивания по оси устранить не удалось. Заменили ванту. Да, и ещё – на топах мачт установили вымпела. Естественно (по требованию молодежи), «Весёлый Роджер». Работы закончили глубокой ночью.

     На следующее утро ничего не изменилось – ветер с востока 6-7 баллов. Устроили подробный осмотр окрестностей. Действительно, мы находились на острове, и остров немаленький. Сравнив карту и окружающую действительность, сошлись во мнении, что это, скорее всего, о.Конев.

Фрагмент почти обычного похода

     Третье утро принесло долгожданные перемены – ветер отошел к северу и стих до 4-5 баллов. Мы успели обогнуть Безымянный наволок до того, как ветер снова стал восточным. Следующей точкой маршрута был Поньгома-наволок, и все предвкушали стоянку на этом культовом месте (а мы уже расписали молодежи его прелести), но не тут-то было. Ветер периодически заходил к югу, становясь встречным, катамараны отказывались идти в бейдевинд, заставляя прижиматься к берегу. Кроме того, постоянно что-то ломалось, соскакивало и заклинивало. Верхом достижений преследовавших нас неудач был сломавшийся гик – разумных объяснений тому, как могла сломаться труба из нержавейки, изящно выгнутая в заводских условиях, мы дать не смогли. Ремонты отнимали время, да ещё каждые 1,5-2 часа приходилось приставать к берегу для подкачки гондол, особенно у «Анаконды». В результате, на Поньгома-наволок мы пришли только через два дня.

     Мыс Поньгома-наволок хорошо известен туристам-водникам как идеальное место для днёвки. Ровная поляна, пресная вода в каменных нишах, в достатке плавник. Напротив мыса небольшой, вытянутый в длину низкий островок, рядом с которым в проливе мы за час наловили трески - и на уху, и на жарёху. Вечер прошел в умиротворенном созерцании и неспешных беседах. Предложение продлить удовольствие ещё на день не встретило понимания  – мы уже выбились из графика, и времени на расслабуху не было. Поэтому утром собрали лагерь и двинулись дальше на юг.

     Ветер по-прежнему восточный балла 3, волнение незначительное, погода ясная. При подходе к о.Чернецкий ветер стих, и последний километр пришлось добирать на веслах. Место для стоянки на северо-восточном берегу острова вполне пригодно, но окончательно разбивать лагерь мы не собирались – просто переждать штиль и не более того. Но до ночи ветер так и не появился. Во время пребывания на острове произошли два события, о которых стоит упомянуть.

      Примерно через час после нашего прибытия к острову подошел старый деревянный баркас со стационарным мотором, с которого на берег спрыгнул крепкий ещё дед лет семидесяти. Оказалось, что он  ежегодно приезжает в п.Летняя Река, где и живет все лето в старом доме, не пользуясь никакими благами цивилизации (даже электричества нет). Занимается сбором грибов и ягод, ловит рыбу. По его словам, уже два месяца подряд дуют восточные ветра, чего раньше никогда не было. Мы попросили отбуксировать нас на Кузова, предлагая в обмен денежные знаки и демонстрируя их наличие, но дед остался непреклонен: «Баркас старый, гребной вал заварили только две недели назад… и… боюсь я далеко от дома отходить». Пришлось согласиться. Расстались по-дружески, распив по кружке чая.

     В полночь со стороны моря раздалось тарахтение, и  к нашей стоянке причалил «Простор» с небольшим навесным мотором. Судя по выраженности волосяного покрова, двое мужчин путешествуют не одну неделю. Так и оказалось. Идут от Кандалакши. Пообщались, предложили заночевать здесь, но они отказались: «Нам ещё на Соловки, а время поджимает… Да, и с погодой в этом году какие-то непонятки… Сегодня планируем ночевать на Зеленой Луде». Столкнули катамаран, дернули стартер и медленно растворились в сумерках белой ночи. Мы долго смотрели им вслед, отчаянно завидуя. В утешение вывел сентенцию – Для настоящего парусника существует только ветер – которую и озвучил команде, но не убедил. Вновь шевельнулись сомнения в успехе задуманного: идём медленно, гондолы травят, ветер восточный… Озвучивать не стал.

     Утром задуло сначала на 3, а потом на 4 балла. Естественно, с востока. Мы вышли, держа направление на Зеленую Луду. Непонятно, почему именно её выбрали для ночевки ребята с «Простора». Это круглый как шар безлесный остров, покрытый низкой кочковатой травой и стлаником. Переночевать, в принципе, можно, но – «не песня». Мы походили по острову, подняв в небо тучи возмущенных птиц, осмотрели памятник на южном мысе (видимо, морякам), подкачали гондолы. Ещё на подходе к Луде обратили внимание, что небо начало затягивать серой дымкой, а потом и ветер отошел к северу. Погода явно менялась, надо было поторапливаться.

Второй шторм

     Мы ушли раньше «Анаконды» и успели отойти метров на пятьсот, как ветер зашел к западу и стал заметно сильнее. «Анаконда» тоже отошла от острова и теперь стояла метрах в ста от берега, парус был поднят до половины, экипаж суетился у мачты. Ветер сносил их в открытое море. Мы развернулись и пошли обратно. Оказалось, что на втором катамаране перекосило блок на топе мачты и фал заклинило. В конце концов, фал освобожден, и парус поднят. Курс – на юг. Ветер постоянно порывами менял направление, то заходя к западу, то отходя на север. Волна невысокая, но хаотичная, с внезапно возникавшими гребнями там, где, казалось бы, только что всё было спокойно.

     «Анаконда» сильно отставала. Мы периодически разворачивались, шли  назад, делали вокруг нее круг и снова уходили вперед. Так продолжалось несколько раз, пока не стало ясно, что дело принимает серьезный оборот. Гондолы «Анаконды» сильно травили воздух, болтались из стороны в сторону под рамой. Неспособный  эффективно работать на волнах, катамаран превратился в плот. Выбор возможных вариантов для принятия решения был невелик – или подкачиваем гондолы, или разгружаем судно. У нас уже был опыт подкачки гондол на воде при слабом ветре и практически без волнения, но и тогда это был почти цирковой номер. Дело в том, что выполнить это нехитрое техническое действие можно было только с другого катамарана. Гидрометеорологическая обстановка снимала вопрос в повестки дня. Значит, будем разгружать.

     Я проорал принятое решение лоцману «Анаконды», он проорал что-то в ответ. Кажется, понял. И мы ушли на очередной круг для прицеливания. Ветер вдувал 5-6 баллов, началась изморось, волны лупили с разных сторон, вызывая приличную болтанку. Подошли с подветренного борта почти вплотную, пора… С «Анаконды» к нам перелетел рюкзак. На второй времени уже не хватило – нас отбросило в сторону. Ещё круг – ещё рюкзак. Некоторое время шли, не сближаясь, наблюдая за ситуацией. Мы медленно двигались вперед, «Анаконда» медленно погружалась, берег медленно, но приближался. Скоро стало ясно, что полумерами не обойтись. Надо снимать людей.

     Снова сближение, объяснение с лоцманом, кивок в ответ. Не могу не отметить галантность мужской части экипажа «Анаконды» - все как один решили пропустить вперед даму. Дама сопротивлялась. Энергичные жесты членов команды свидетельствовали о многообразии и полноте использованных доводов. Двое мужчин «Супёра» встали на борт, держась за ванты, готовые  принять спасенного. Двое мужчин на «Анаконде» держали даму. Сближение, визг… и ценный груз у нас на борту. Потом забрали ещё одного человека.

     Теперь уже «Супёр» был перегружен, прилично просел, скорость упала, маневры давались с трудом. «Анаконда» приподнялась над водой, пошла быстрее, и наши скорости почти сравнялись. Но ненадолго. Воздух продолжал уходить из гондол, палуба неумолимо опускалась. Но и берег приближался, уже можно было различить крупные элементы скального ландшафта. Ветер, ранее метавшийся из стороны в сторону, теперь отошел к северо-востоку и дул почти ровно, и даже волны, казалось, приобрели некую регулярность. Начавшийся мелкий дождь намочить уже ничего не мог. Я помахал лоцману «Анаконды» и жестом показал на скалы, он отмашкой дал понять, что согласен. Мы двинулись вперед на поиски места причаливания, оставив «Анаконду» догонять.

     Западнее северного мыса открылся вход в большой залив. Идущие с моря волны, не встречая преграды, бились в отвесные скалы его берегов, взметывая вверх фонтаны брызг. Что происходило в глубине залива, различить было нельзя. Мы пересекли вход в залив и у западного его края, в проливе за островом обнаружили вход в небольшую бухту, защищенную от ветра. Южная часть забита плавником, но вытащить катамараны на скалы можно. Весь экипаж высыпал на берег встречать «Анаконду». А посмотреть было на что – желтый парус пересекал вход в залив, палубы видно не было, двое мужчин стояли в море почти по колено в воде, держась за мачту и весло. Впереди и сзади из воды периодически выпрыгивали концы гондол. Все что-то кричали, махали руками, приветствуя героический экипаж. Дамы рыдали (это я, пожалуй, лишку загнул).

     Над бухтой, защищенная от ветра скалами, ровная площадка под палатки. Наверху под скалой большой резервуар с пресной водой, плавник в избытке. Место для лагеря практически идеальное.

Второе сидение

     Обустраивались обстоятельно, не торопясь. Катамараны затащили на скалы и намертво раскрепили чалками, поставили палатки, натянули веревки для просушки, из плавника построили стол и лавки. Против праздничного ужина никто не возражал, как и против включения в меню легких прохладительных напитков. Развели спирт. Пока шли хозяйственные приготовления, определились по карте – по всему получалось, что мы находимся в бухте на северном берегу о.Северный Студенец.

     Ужин прошел в теплой дружеской обстановке, в пересказах и уточнениях деталей сегодняшнего приключения. Стресс был снят, палатки приняли на ночь расслабленные тела.

     Утро встретило хмурым небом. Внизу у палаток ветер почти  не ощущался, но на скалах шапку надо было держать, чтобы не сдуло. 6-7 баллов с северо-востока. Гондолы катамаранов, подкачанные с вечера, за ночь равномерно стравили воздух. Можно было вынуть внутренние оболочки и попытаться найти место пробоя. Такой опыт у нас был, но тогда и травило по-другому. Поэтому решили обойтись проверкой герметичности вязок на концах оболочек.

     Трое ребят из молодежи были отправлены на разведку для определения возможности прохода через пролив вдоль западного берега острова, но быстро вернулись, принеся интересную весть – через два мыса от нас стоит парусный катамаран. Мы пошли знакомиться. Это было красивое судно – идеальные обводы гондол, высоченная мачта вся в паутине растяжек (что такое «ромбо-ванты» и «краспицы» я тогда не знал), дюралевая рама – всё гармонично заточено на скорость. Двое парней, составлявшие экипаж этого чудо-судна, были мало расположены к общению. Оба из Москвы, один работает в яхт-клубе, «сейчас достроим и уходим» - вот и вся информация. Мой вопрос: «Что, в этот ветер?», остался без ответа.

     По возвращении в лагерь долго обсуждали увиденное. Пожалуй, именно тогда появилось желание подробно разобраться в парусах и мачтах, ветрах и курсах, во всём, что так или иначе связано с хождением под парусом.  

     Вечером дамы принесли зайчонка, которого нашли на камнях метрах в ста от лагеря. Он на удивление быстро адаптировался к перемене обстановки, легко давал себя погладить, не проявляя ни страха, ни агрессии. Попытка покормить закончилась неудачей – печение понюхал, но есть не стал – завхозу было указано на низкое качество продуктов питания нашего рациона. Отпустить зайчонка в привычную среду обитания оказалось непросто – он раз за разом убегал, делал петлю и возвращался, утыкаясь носом в наши ноги. Отнесли на место, где нашли. Позже видели зайчиху на камнях неподалеку. 

     Утро не принесло перемен, и направление и сила ветра остались прежними. Решили провести ревизию оставшихся запасов. Оказалось, что в наличии только две пачки сигарет, и костлявая рука никотинового голода готова схватить нас за горло. Выход нашелся быстро. Идея заключалась в следующем: по максимальному отливу перейти проливом на коренной берег и по тропе (а она, конечно, должна быть) добраться до Рабочеостровска, произвести закупки, вернуться на берег и, снова по отливу, перебраться на остров. Двое добровольцев, снабженные списком необходимого и деньгами, отправились в сторону материка. Остальной народ был привлечен к посильному труду по интересам.

     Дамы занялись сбором ягод. Молодежь решила поставить обрывок сети, найденный на берегу, я отправился на рыбалку. Осталась последняя, китайского производства, блесна безобразного внешнего вида с ржавым крючком. Все остальные были утрачены в многочисленных зацепах в предыдущие дни. Место на мысе имело небольшую площадку в метре над водой, куда почти не заплескивала волна. Заброс за забросом блесна притаскивала пучки водорослей, поэтому, когда произошел «зацеп», я воспринял это как закономерное завершение рыбалки. Для очистки совести подергал спиннинг в разных направлениях и стал наматывать леску, ожидая её обрыва. Вдруг усилие резко возросло, что-то большое плавно и не торопясь потащило блесну в море. Я держал спиннинг двумя руками, тормозное устройство с треском сбрасывало леску. Казалось, когда леска кончится, меня, также не торопясь, утащит со скал в воду. На катушке оставалось всего 2-3 витка, когда внезапно леска провисла – я успел выбрать слабину, и всё началось сначала. Не буду описывать все перипетии борьбы, но, в конце концов, огромное веретено мелькнуло у поверхности воды. Я дождался большой волны и забросил рыбину на площадку. Ах, что это был за экземпляр! Не знаю, как без помощи рук залез на скалы, не помню, как шел до лагеря. Я стоял на камнях над палатками и пытался крикнуть, но только хрип вырывался из горла: «Кгхе, кгхе…» (даже сейчас, когда пишу эти строки, рука невольно шарит в волнении по столу в поисках сигарет). Эта треска была самой большой рыбой, которую я когда-либо сумел поймать.

     И это ещё не всё. И снова я пошел на площадку в скалах, и на ту же блесну с первого заброса поймал треску. И смог её подвести к берегу, и втащил на площадку. И это тоже была рыбина выдающихся размеров, и если меньше первой, то на чуть-чуть. Я даже успел коснуться её рукой… Большая волна накрыла площадку полуметровым слоем воды, рывок - и темно-зеленая торпеда ушла в глубину. (Похоже на байку? Так всё и было).

     Когда я вернулся в лагерь, наши добровольцы пили чай, сидя у костра. Им удалось перебраться через пролив, и на коренном берегу они встретили рыбака с женой, пережидавших шторм в шалаше из веток. Со слов рыбака, никто из местных пешком сюда не ходит («А лодки-то на что?») и сам бы он добираться по берегу не рискнул. Узнав о цели похода, рыбак подарил пачку «Примы» и за чисто символическую сумму насыпал полмешка чищенной подсоленной трески. С тем и вернулись. Молодежь на сетку наловила «пятачков» камбалы, и теперь суммарные рыбные запасы позволяли проявить кулинарные таланты всем желающим. Что и было сделано к ужину.

     Для меня с каждым днем всё очевиднее становилась недостижимость поставленной цели. По графику мы сейчас должны были быть на Соловках и уже возвращаться на Кузова, но, даже если бы не было этих штормов, как бы мы пошли на пересечение? Одним «Супёром»? Маршрут надо было завершать, в лучшем случае с заходом на Кузова.

Побег 

     К утру ветер стих баллов до 5, оставаясь северо-восточным. Мы собрали лагерь и  плотно упаковали вещи на катамаранах, максимально разгрузив «Анаконду». Нужно было на веслах против ветра пройти вход в залив и обогнуть восточный мыс (ни о какой лавировке под парусом в этой узости нечего было и думать). А там уже парус и почти попутный ветер. Конечно, все понимали, что будет трудно, но не до такой степени – мы смогли продвинуться метров на 20, силы закончились, нас стало сносить обратно. Развернулись и, пройдя мимо входа в нашу бухту, встали на пологие плиты в соседнем заливе. 

     Вышли на берег, закурили, вскрыв последнюю пачку подаренной «Примы». Надо было что-то решать. Вариант выхода через западный пролив не рассматривался. Кто-то вспомнил, что видел небольшую бухту на восточном берегу. Пошли смотреть. Действительно, метрах в двухстах от нашего залива на восточном берегу острова была бухта (и даже не бухта, а скорее ниша в скалах), закрытая от ветра и способная вместить два катамарана. Вернулись обратно, отвязали рюкзаки и перенесли груз на восточный берег. Потом туда же перенесли катамараны. 

     Первой ушла «Анаконда». Спустя пару минут отчалил «Супёр», но, как только вышли из-за скал, на порыве ветра лопнула ванта по левому борту. Мы вернулись назад. Оказалось, что вырвало нижний конец ванты, запрессованный в медную трубку – нарастили концом чалки. Видя, что «Супёр» вернулся в бухту, «Анаконда» встала в укрытие на подветренной стороне небольшого островка. Островок представлял собой груду камней, торчащую над водой примерно на метр. Чтобы ветром катамаран не вынесло в море, двое ребят спрыгнули на камни и теперь держали судно за раму. Периодически  волна переливалась через остров, и они оказывались по пояс в воде. Так долго продолжаться не могло и, в конце концов, их оторвало от камней. Но и «Супёр» уже вышел из бухты.

     Ветер попутный, бакштаг. А вот силу ветра недооценили – в вантах посвистывало – баллов 6. Волна до полутора метров и тоже почти попутная. «Анаконда» держалась молодцом, отставала несильно, легко взбиралась на волну. Пока не вышли на чистую воду, шверт пару раз шаркнул по камням, но без видимых последствий. Я старался идти южнее, поворачивая на запад, как только возникал угрожающий крен. Однако, по мере приближения к берегу, стало ясно, что обойти с востока восточный мыс о.Попов, не меняя курса, не получится. При таком ветре рисковать не стоило, поэтому, когда прямо перед нами открылся вход в западный пролив, мы направились туда. «Анаконда» последовала за нами.

     Сразу за входом в пролив встали к берегу и дождались «Анаконду». Надо было определиться в стратегии. В запасе у нас оставалось 2 дня и, теоретически, при благоприятном стечении обстоятельств мы могли дойти до Кузовов, а потом вернуться в Рабочеостровск – «как скажет стая». Обсуждение было коротким – уходим. 

     Мы снова вышли в пролив и двинулись в сторону Рабочеостровска. На берегу появились первые строения, а вскоре большая ровная базальтовая плита перегородила почти половину пролива. К ней и пристали. Место для антистапеля идеальное. Вышли осмотреться. Плита являлась непосредственным продолжением чьего-то огорода, в глубине просматривался дом. Какая-то женщина вышла из дома и с минуту нас рассматривала, потом ушла внутрь. Отправили дам оценить обстановку. Оказалось, что прямо за домом  идет дорога в сторону порта. Снова вышла женщина и пригласила всех в дом: «Чайник закипел, пойдемте пить чай». На столе стояла только что зажаренная горячая яичница. Мы были растроганы. Низкий поклон Вам – женщины Севера. Она же нашла нам машину, и через два часа мы уже ехали на вокзал в Кемь. Потом были приключения в поезде и приключения в Москве, но это, как говорится, уже другая история.

Вместо эпилога

      Да, достичь поставленной цели нам не удалось. Но отбила ли неудача желание вернуться сюда ещё раз? Нет. Более того, уже садясь в поезд, я знал, что обязательно вернусь и непременно приду на Соловки под парусом. Правда, осуществить это удалось только через 10 лет. На другом катамаране, под другими парусами, с другим опытом и другой командой. И все-таки, этот поход остался в памяти ярким пятном на фоне разноцветья многих других походов и часто вспоминается как идеальное сочетание суровости холодного Севера и тепла человеческих отношений.

     В завершение осталось только назвать имена участников нашей команды: Алексей Родионов (лоцман «Анаконды»), Борис Булычев, Ирина Сухарникова, Татьяна Рекунова, Сергей Шелюк, Руслан Хохлачев, Александр Киверин, Вячеслав Попышев, Илья Кондрин  и автор этих строк Михаил Хоменко.